Бродяга. Путь ветра

Дом был уже совсем близко – вместе с ночной темнотой расступился лес, и одетые туманом древесные стволы попадались реже. У тумана появился явственный привкус гари. И в какой-то миг Бродяга, резко замедлив ход, тенью скользнул в сторону. У последнего дерева, сбивая росу, опустился в высокую траву и осмотрелся.

Косые лучи восходящего солнца окрасили руины Дома алым – потрескавшиеся камни казались углями, дерево обратилось в золу. Огонь явно питался Силой – даже в утренней сырости деревья по краю поляны продолжали тлеть, а травы не осталось вовсе: черная щетка, местами – проплешины остекленевшей земли.

Перед одной из них лежали пятеро, одинаково выбросив перед собой левые руки с остатками луков. Они успели выпустить лишь по паре стрел – видать, тех самых, черноперых, знакомых по речной встрече…

Ян поднялся, сделал шаг и замер, прислушиваясь. Тишина. Даже обостренные обручем чувства не улавливали ничего живого – одна надежда, что Мари в доме не было. Странно: ни тревоги, ни боли утраты… неужели и правда – сердца нет?

Подойдя, Ян перевернул тело одного из лучников. Огонь стер черты того, что когда-то было лицом. Но под курткой сохранилась бледная кожа северянина, а на шее, на оплавленной цепочке, висел амулет-пропуск охранника Шессерского храма.

На берегу у разбитых лодок угадывались еще два тела. Именно туда были направлены стрелы – очевидно, сгинувшие в огненном вихре. Ян шел по пожарищу, словно сквозь сон. Дом – каким он его знал, каким помнил и чувствовал его до сих пор – не вязался с обгорелыми развалинами…

Первого – точнее, первой – из лежавших здесь огонь не коснулся. Ни лица, ни рук, ни темной хламиды, скрывшей все остальное. Ураган пламени, что разрушил Дом и перехватил в полете стрелы, не стал преградой для женщины-мага – стремительной, смертоносной, и даже в смерти – прекрасной. Лицо без возраста, жутковатые темно-фиолетовые глаза – мертвые, но странно осмысленные. Отблеск незаданного вопроса – и ответа, который никогда не будет получен. Она лежала навзничь, раскинув руки, устремив в небо застывший сосредоточенный взгляд. «Имя камня», гордость боевой школы Торинга: необратимое, мгновенное превращение, которое способен вызвать один из сотни волшебников – как, впрочем, и огненный вихрь «тэйна фьоррэ». Что делала здесь шессеритка-чернокнижница? И кого искал – и успел ли найти? – ее противник, боевой маг Света? Очевидно, заклинания ударили одновременно и были равно смертельными…

Второй был одет не как волшебник: плотная куртка, брюки, изобилующие карманами, и легкие сапоги из оленьей кожи делали его похожим на лесовика-поселенца. Только посох не вписывался в образ, и, видно, при жизни хозяин его прятал; теперь же, вырвавшись из-под его власти, тот обрел настоящий облик: серебристая ветвь дерева эммирэль, покрытая узором рун. Вглядевшись в их рисунок, Ян услышал слабый отзвук речи:

«Помоги мне … нет Силы…»

Голос был знаком с детства – и неприятен.

Взяв лежащего за плечи, Ян осторожно перевернул его лицом вверх и присмотрелся.

– Энтви? – прошептал ошеломленно.

И лишенные ресниц веки дрогнули.

* * *

– Глиняные пальцы, хваткие, хоть и хрупкие… тянут в землю… удар… колокол на башне пробил десять… пробила защиту, насквозь… бить мертвым ветром – ниже достоинства мастера, даже чернокнижника… ниже пояса, ниже колена…. не выйдет… не выйдешь, не одолеешь… околеешь…

Голос слабел, перемежался стонами – но не затихал.

– Нет, приятель. Не околеешь, – пробормотал Ян, вслушиваясь. – Не околеешь, не сдохнешь и даже не помрешь. Не дам.

Из нескольких ветвей и простенького полотнища Силы Бродяга соорудил подобие навеса: утренняя мгла стала мелкой противной моросью, обращая пепел в грязь. Поправил мешок под головой Энтви. Сел рядом – лицом к реке, спиной к пожарищу. Тронул жилу на шее лежащего, ощутив вялую нить пульса. Поморщился: предстоявшее дело трудно было назвать приятным. Потом, взяв Энтви за виски, большими пальцами оттянул его веки и наклонился, вглядываясь в незрячие глаза бывшего однокашника.

Сила хлынула через взгляд и руки, наполняя иссушенное мертвым ветром тело. Энтви вздрогнул раз, другой, выгнулся дугой и закричал – надсадным ором дикой, невыносимой муки. Прямое переливание Силы не приносило удовольствия ни дающему, ни принимающему, однако такого Ян не ждал... Впрочем, разомкнуть связь уже нельзя – это стоило бы жизни обоим. Крик вскоре стих, захлебнувшись сухим, болезненным кашлем.

Ян успел заметить, как взгляд Энтви стал осмысленным и острым, и без труда отбил руки, метившие вцепиться в горло. Жестом остановил посох, покатившийся было к хозяину. Вода выплеснулась из каменной плошки, чудом найденной среди развалин. Влив остатки сквозь сжатые зубы мага, Ян выпрямился и очень тихо сказал:

– Привет, Отпрыск. У нас мало времени... Говори.

Посмотрев в глаза Бродяги – стальные, сосредоточенные, слишком спокойные – Энтви понял: отмолчаться не выйдет.

* * *