Бродяги Севера

Два огромных зверя глядели друг на друга. Клыки Молниеносного сверкнули в свете звезд – он ощерился и начал с угрожающим видом заходить сбоку. Мистик стоял неподвижно, не сводя с Молниеносного пристального вопросительного взгляда. Он не оскалил клыки, и его глаза не зажглись ответным воинственным огнем. Он смело и неподвижно стоял и смотрел, как Молниеносный подбирается к нему все ближе, но не вызывал его на бой и не выказывал вражды. Постепенно глухое рычание замерло в глотке Молниеносного, а прижатые к голове уши распрямились. И тут Мистик издал глухой гортанный звук. То было предложение дружбы. Огромный волк, оставшийся без защиты своего родного леса, будто бы говорил Молниеносному, что устал от голодного безумия, охватившего стаю, и что он не хочет драться, а хочет дружить с ним и вместе охотиться. Молниеносный повел носом. Потом, не меняя настороженной позы, вскинул голову. Мистик снова глухо заскулил, и на этот раз Молниеносный ему ответил.

Они медленно, короткими шагами, кружили друг вокруг друга, пока не соприкоснулись мордами. Из груди Молниеносного вырвался глубокий вздох. Он испытал облегчение и радость. А Мистик снова заскулил, потерся об его бок, и, стоя рядом в этот первый час их дружбы, они вгляделись в темноту.

Молниеносный повел друга на северо-восток. Голову он держал еще выше и все время ощущал присутствие в своей жизни чего-то нового – неведомого ему раньше товарищества. Рассекая пронизанную звездной дымкой темноту бок о бок с Молниеносным, Мистик чувствовал его приязнь. Лесной волк бежал не так, как волки из стаи. Житель леса, он держался с большей бдительностью и настороженностью. Молниеносный смотрел вдаль, а Мистик успевал глядеть и по сторонам. Иногда Молниеносный, по обыкновению, останавливался как вкопанный, оборачивался и принюхивался, Мистик же на бегу крутил головой и ощущал все запахи. Он вел себя так, будто по-прежнему находился в лесу с его опасностями и коварными ловушками. Молниеносный же не видел на бескрайних равнинах ни загадок, ни угроз. В его понимании смертельно опасна была только стая, одиночество же под звездами сулило лишь свободу и безопасность.

Если бы Пеллетье и О’Коннор видели, как бегут эти двое, то поразились бы величию и свободе духа, присущим диким созданиям. А Эу, шаман из стойбища Топека, поклялся бы всеми богами, что мимо него только что промчались по своим делам два главных демона Севера, поскольку оба зверя обладали гигантским сложением. Тело Мистика было длиннее, но массивные морда и грудь Молниеносного компенсировали это отставание, так что, если бы эти двое сошлись в схватке, еще неизвестно, кто из них вышел бы победителем. Однако Молниеносному еще предстояло узнать все то, что знал Мистик, поскольку тот не раз оказывался один на один с миром белых людей. Правую переднюю лапу ему покалечило капканом, а однажды он чуть не умер после мучительной лихорадки, вызванной приманкой с ядом. Мистик на своей шкуре испытал, как опасны волчьи ямы и силки, и больше всего на свете он боялся белого человека.

Поэтому, когда в воздухе запахло человеческим жильем, Мистик отпрянул назад, угрожающе лязгнув зубами. Спина его выгнулась, уши еще сильнее прижались к голове, и он принялся неистово кружить на месте, ища, откуда дует ветер. Движения огромного тела утратили раскованность, на смену им пришла хитрая настороженность зверя, готового и преследовать, и обороняться. Молниеносный посмотрел на окно. Света не было, из трубы не струился дым. Молниеносный подобрался еще ближе, и сзади тут же предостерегающе заскулил Мистик. Молниеносный осторожно обошел хижину, принюхиваясь к ветру со всех сторон. Запах давно остыл.

Вскоре он понял, что жизнь, свет и дым исчезли. Хижина мертва. Наваждение покинуло его, и он осмелился подойти к окну так близко, как никогда прежде. Потом сел на задние лапы и устремил взгляд туда, откуда раньше шло желтоватое сияние. Мистик остался сидеть в сотне ярдов позади, но за несколько мгновений между друзьями будто бы пролегла пропасть, огромная, как Бесплодные Земли. В душе же Молниеносного нарастало смутное и непреодолимое желание вскинуть голову к небу и завыть перед темным окном так же, как он выл, когда видел в нем свет. Услышав его голос, Мистик отполз еще дальше, потому что в этом призыве к небесам ему слышалось то же, что и в собачьем вое на юге. Он кружил, пока не вышел к ледниковой расселине в одной восьмой мили от хижины, и там Молниеносный его догнал.

Несколько недель расселину заметало снегом, так что на поверхности остались лишь сучковатые, корявые верхушки деревьев, будто распростертые в последнем отчаянном усилии руки подземных чудовищ. В других же местах, не заполненных снегом по прихоти ветра, чернели глубокие прогалы – именно в них Мистик устремлял взгляд своих горящих, словно угольки, глаз. Там, а не на открытых пространствах надеялся он отыскать долгожданную добычу, а потому бесшумной поступью лесного волка забрался в самый глубокий и темный из них. Молниеносный последовал за ним.