Бронзовый лес

Доктор. А так вы думали о нем хорошо. Он вам звонил?

Джеки. Ни разу.

Доктор. Писал?

Джеки. Возможно, письма к нам уже не доходят.

Доктор. Расскажите, что вы знаете о нем. и о ней. Ведь что-то же вы знаете?

Джеки. Я знаю только то, что мне удалось узнать. Телевидение, газеты. Несколько раз звонили доброжелатели: кто-то видел его с другой и поспешил меня об этом уведомить. Они живут во Франции. Много путешествуют, недавно их чествовали в Бразилии. В новую свою студию Ник не пускает прессу, но, судя по тому, что на вернисаже в Париже были представлены пять новых работ, он занят не только путешествиями.

Доктор. Пять-это много или мало?

Джеки. Смотря, что за работы. Пресса традиционно восторжена, но она находила повод для восторгов даже тогда, когда ее избранник лежал в реанимации. «Счастливые обладатели картин Ника Сальвадора за последние сутки стали богаче в десятки раз!..» Что-то в этом роде. Многие отмечают, что в творчестве художника прибавилось оптимизма.

Доктор. …явившегося следствием перемен в жизни?

Джеки. Лично зная художника берусь утверждать, что, чем тяжелей на сердце у Ника Сальвадора, тем веселей холсты.

Доктор. Это обстоятельство согревает вам душу?

Джеки. У меня стандартные реакции на стандартные обстоятельства. Не могу радоваться, когда кому-то плохо.

Доктор. Плохо с женщиной, которая забегает ему все дороги, превратила его жизнь в сказку, и если до сих пор что-то не сделала для него, то только потому, что это выше человеческих сил и денег?

Джеки. Откуда вы знаете?

Доктор. Я, знаете ли, тоже почитываю прессу. Не знаю, что ему может не нравиться в новой жизни. Может быть, он тоскует по высокому слогу? «Разве ему может быть лучше с другой?» Типичная ошибка брошенной женщины!

Джеки. Зачем вы так?

Доктор. Я сказал, будет больно. Вы отказались от наркоза, так что терпите. Он предлагал вам разойтись?

Джеки. Я же говорила – к нам не доходят письма.

Доктор. И одно это заставляет вас думать, что рано или поздно, он к вам вернется? Забудьте его! Он растоптал вашу любовь, превратив вашу жизнь в ад! (Себе) Ну, Джонатан, ты разошелся! (Джеки) Он вас недостоин!

Джеки. Все может быть и так, но при этом, не я ушла от него, а он от меня. Не знаете почему?

Доктор. От женщины, которая столько сделала для вас, сколько вы для Ника, не уходят к другой, только потому, что на стенах ее жилища висят подлинники Тициана. Поищите ответ в себе.

Джеки. В течении двенадцати лет я сдувала пылинки с этого бесценного экспоната. С ним надо крайне осторожно, даже когда он вдрызг пьян, поэтому, шестеро его держат, а одна дует. Ему разрешалось все и не запрещалось ничего, и при этом надо было делать вид, что ты поощряешь все то, что заставило бы любую другую позеленеть от злости. Пять лет назад Ник неожиданно утратил интерес к живописи. До него это случалось со многими, и почти все, передохнув в базовом лагере на высоте пяти километров, продолжали штурмовать Эверест. Он не продолжил. Поскольку имя Ника Сальвадора к тому времени было достаточно известным и обещало прогреметь в будущем, надо было что-то предпринимать. Художник может периодически исчезать на короткий срок, но никогда – на продолжительный, не давая отчета о сделанном, иначе его забудут. Я перебрала все возможные варианты – заметьте, я, а не он! – и, в конце концов, остановилась на единственно возможном. Когда-то в ту далекую пору, когда мы вместе ходили на этюды, многие отмечали сходство наших манер. Я решила этим воспользоваться.

Доктор. Этого не может быть!

Джеки. Может, Джонатан! Может!.. Первые несколько работ я забраковала – они мне показались «не в стиле». А потом была удачная серия: ни публика, ни коллекционеры, ни агенты Ника, ни он сам не обнаружили подвоха. Ему самому к тому времени было все равно. Он застрял в бронзовом лесу.

Доктор. «Веселые полотна»… Представляю, что творилось у вас в душе!

Джеки. Не представляете!.. Впрочем, когда я бралась за кисти, мрак отступал. Вероятно, потому и картины такие солнечные.

Доктор. Я вам не верю!

Джеки. Правильно делаете! Сама не знаю почему, но я привыкла пробовать краски на ощупь: так, знаете ли, лучше ощущаешь цвет. Не вы ли постоянно обращали внимание на мои руки? Что ж я по-вашему все эти годы перекрашивала стены?

Доктор. И что теперь?

Джеки. А теперь все! Мне надоело играть под чужим именем, тем более, тот, которого я прикрывала, оказался этого недостоин. Отныне на всемирной распродаже талантов я буду фигурировать под собственным именем. Те пять полотен Ника Сальвадора, представленных на вернисаже в Париже, завершали эксперимент.

Доктор. Ключевая фраза?

Джеки. Не понимаю.