Бронзовый воин

Наконец Теламон набрался храбрости и приблизился к деду. Взял тело за плечи и резко поднял. Голова запрокинулась, и Теламон уставился на отвисшую, залитую вином маску. Вот и все, что осталось от лица старика.

«Почему я так его боялся?» – недоумевал Теламон.

Он расстегнул пояс Короноса и позволил телу упасть обратно лицом в чашу. Застегнув пояс на собственной талии, Теламон сразу ощутил прилив силы и храбрости. Верховный Вождь мертв, да здравствует Верховный Вождь!

Обернувшись, Теламон окинул взглядом стены, на которых его нарисованные Предки охотились и побеждали врагов. «Сколько лет я переживал из-за того, что мне никогда не сравниться с ними в отваге! Но оказывается, мне суждено их превзойти! Я стану величайшим из всех!»

С небес на землю его вернул язвительный вопрос Пирры.

– Если тебе покровительствуют боги, почему же ты боишься Злобных?

– Вовсе я не боюсь, – буркнул Теламон.

– Как же! Думаешь, по тебе не видно? Ходишь туда-сюда, крутишь железное кольцо. Гилас мне про него рассказал. У Короноса тоже есть такое кольцо. Заберешь его себе? – Губы Пирры изогнулись в презрительной усмешке. – Хоть на все пальцы кольца надень, тебе это не поможет! Всю жизнь будешь дрожать от страха!

– Мне не страшно! – взревел Теламон.

Его голос эхом разнесся по большому залу. Казалось, нарисованные на стенах Предки не сводили с него глаз.

Тут Теламон издал резкий смешок и провел по лицу рукой. Только что ему в голову пришла настолько блестящая идея, что внушить ее могли лишь сами боги.

– Мне не страшно, – повторил охваченный восторгом Теламон. – Я знаю, что делать!

Теперь встревожилась Пирра. Ее кожа блестела от пота, а губы побелели.

– Ты о чем? Что ты собираешься делать?

– Раз – и готово! – говорил сам с собой Теламон. – И до кинжала никто не доберется! Никогда! Боги помогут мне забрать кинжал у Фаракса на поле боя, а потом я отдам его Предкам, и они будут хранить его вечно!

«Так я задобрю всех духов сразу – и отца, и Алекто, и Короноса, – продолжил про себя Теламон. – А Злобные оставят меня в покое».

– Ты куда? – прокричала ему вслед Пирра, когда он зашагал к выходу из зала.

– На поле боя, куда же еще?

– А как же мы с Эхо?

Теламон рассмеялся:

– Придется привыкать к веревкам. Тебе еще долго так сидеть! Я одержу победу и оставлю кинжал под охраной моих Предков, чтобы ему ничто больше не угрожало, сровняю бунтовщиков с землей и скормлю еще бьющееся сердце Гиласа псам, а потом ты проведешь остаток своих дней здесь, в Лапитосе, взаперти, на женской половине крепости! А впрочем… если как следует попросишь, конечно… Может быть, я разрешу тебе одним глазком взглянуть на небо. Иногда. Скажем, раз в два года!

24

Гилас оглянулся на тихие лесистые холмы и подумал о Пирре, Разбойнице и Эхо. Может быть, Исси тоже где-то там. Ну что ж, по крайней мере, они в безопасности. Потом Гилас снова повернулся лицом к полю битвы, половчее перехватил меч и замер, ожидая приказа идти в бой.

Гилас не ожидал, что начало битвы окажется настолько тихим и упорядоченным. Перифас выстроил повстанцев рядами перед каменной грядой, а лучникам и тем, кто умеет стрелять из пращи, велел занять позиции сзади, чтобы они обстреливали врага поверх голов соратников, когда Вороны окажутся в пределе досягаемости стрел и камней.

«Ну, этого долго ждать не придется», – пронеслось в голове у стоявшего в первом ряду Гиласа. Огромная армия Воронов надвигалась на них в облаке рыжей пыли. Скоро они подойдут так близко, что попасть в них из лука не составит труда. Слышно, как скрипят их доспехи, как позвякивает оружие. И вот уже Гилас видит лица людей, с которыми ему предстоит биться. Мальчик подумал о спрятанном под туникой амулете – уаджете. Гилас помолился, чтобы уаджет защитил его – или, если Гиласу суждено погибнуть, помог ему умереть достойно.

Вдруг враги остановились. У повстанцев перехватило дыхание. От переднего ряда медленно отделилась чудовищная бронзовая фигура на колеснице, в которую были запряжены два огромных черных коня.

– Фаракс, – прошептал мужчина рядом с Гиласом.

Это имя облетело строй быстрее, чем сопровождавший его страх.

В облике вождя-Ворона нет ничего человеческого, его лицо скрыто от людских глаз. Кажется, будто перед повстанцами явилось божество. Вот он вскинул над головой кинжал Короносов, и над полем битвы разнесся его холодный, лишенный малейших проблесков чувств голос:

– Дом Короносов не победить! Сами боги повелели, чтобы мы разгромили врагов!

Гиласу стало не по себе, да и повстанцы вокруг него явно оробели. Что, если Фаракс прав? Если пойти против Воронов – значит бросить вызов богам, значит одолеть их невозможно?

– Неуязвимых людей не существует! – возразил уверенный, спокойный голос с другого конца ряда, и вперед выехал Акастос верхом на Свирепом.