Брось мне вызов

– Повторюсь, я хотел бы принести свои глубочайшие извинения и попросить прощения у королевской семьи, – говорит Колтон по телевизору в своей квартире в пентхаусе. – Моему поведению нет оправданий, и я хотел бы подчеркнуть, что мисс Страйкер не виновата в этом инциденте.

– Правда, что вы переезжаете в Лондон, Колтон? И привозите с собой не только возлюбленную, но и американскую компанию? – Ведущий «Доброго утра, Великобритания» копается в грязи, надеясь первым услышать какие-нибудь пикантные сплетни.

– Я не имею права обсуждать деловые вопросы, но да, я еду домой. И я беру Эль с собой.

Даже через экран он выглядит влюбленным. И это было нашим единственным спасением в медиацирке. Одно дело травить кого-то из-за грязных поступков, совсем другое – когда мы с Колтоном уже извинились, заявив, что влюблены и праздновали наш успех.

Кажется, заявление «мы увлеклись» успокоило разозлившихся граждан, ведь мы влюбленные голубки, преданные друг другу и Лондону. Кто знал, что британцы так помешаны на любви?

По крайней мере, мне хочется так думать. Колтон немного практичнее и считает, что все они публично фыркали и думали про себя «как повезло, что это не нас застукали с голой жопой к верху».

К счастью, принцесса не увидела того, чего мы боялись. Всего через неделю после инцидента ей прописали очки, и она впервые предстала в шикарных розовых оправах на запоздалом праздновании дня рождения. Хвала небесам за маленькие одолжения.

Как бы там ни было, я все принимаю, потому что больше не хочу видеть свою оргазмирующую гримасу на обложках таблоидов. Из кухни доносится голос Колтона:

– Выключи эту шарманку. Я не хочу опять слышать, как изображаю добрячка.

Я не выключаю сразу, вместо этого останавливаю кадр, чтобы оценить, насколько он великолепен. Когда он проходил мимо моей стойки в вестибюле, я думала, что он злой и страшный Серый Волк, и хотела, чтобы он меня съел. Теперь я вижу многие его грани. Да, он монстр в зале заседаний, а иногда и в спальне. Но иногда он – маленький мальчик, которому нужна уверенность в себе, серьезный мужчина, которому нужна инъекция веселья, и тот, кто бережно хранит мое сердце.

– Попалась! – кричит он, входя в комнату с подносом, и ставит его на журнальный столик. Я быстро выключаю телевизор, чтобы наброситься на угощения, которые он принес. На тарелке красуется нарезка изысканных сортов сыра и мяса, клубника и крошечные кусочки поджаренного хлеба – все, чтобы отпраздновать победу его предложения. Это небольшой домашний праздник для нас двоих, который кажется правильным решением после всей тяжелой работы, которую мы проделали. Хотя нужно отдать должное Ба, она стала истинным спасителем. – Надеюсь, ты голодна?

– Как лошадь, – говорю я, одновременно запихивая в рот крекер, сыр и кусочек мяса.

Он хмурит брови.

– Лошади как-то по-особенному голодны? По сравнению, скажем, с коровами или овцами? Почему они испытывают такой сильный голод?

Я смеюсь, разбрызгивая повсюду крошки.

– Я не знаю! Это просто поговорка.

Он кивает, его глаза светятся.

– Ах, еще одна из этих идиом американцев, столь одержимых животными.

Мы оба смеемся, откидываясь на диван. Я слегка дергаю ногой, случайно задевая край подноса с присущей мне грациозностью лебедя. Из-за этого аккуратно выложенные деликатесы превращаются в месиво.

– Ой! Прости.

Он качает головой.

– Все в порядке, лапа. Мне нравится, что ты привносишь немного безумия в мой день. И в мою ночь. Это все еще съедобно. Тебе нужно лишь немного поискать, чтобы найти то, что ты хочешь. – Он демонстрирует это, наигранно ища кусочек сыра, чтобы положить на свой хлеб с мясом. Прямо под его носом лежат как минимум четыре ломтика чеддера, но он намеренно их не замечает, чтобы заглянуть мне под рубашку.

– Там определенно нет сыра. Но может быть кое-что, что ты мог бы покусать. – Я приподнимаю бровь, бросая ему вызов.

Он засовывает мне в рот свой незаконченный бутерброд.

– Надеюсь, ты наелась, лошадка. Идем.

Он встает, поднимая меня на ноги, пока я пытаюсь проглотить слишком большой кусок.

– Ты только фто нажфал меня лофадью? – говорю я или пытаюсь сказать. Я сглатываю и пробую снова. – Ты только что назвал меня лошадью?

Колтон улыбается так широко, что на его лица возникает редко показывающаяся ямочка. Я такая счастливая, потому что постоянно вижу ее. Кажется, это мой маленький секрет.

Он пожимает плечами.

– Ты первая так себя назвала. Голодная как… – начинает он. Прежде чем я успеваю ударить его, он наклоняется, чтобы перебросить меня через плечо, пока я бормочу.

– Но! – кричит он, шлепая меня по заднице.

Вися вверх ногами, я кусаю его за ягодицу через хлопковые спортивные штаны.