Брошенные тексты. Автобиографические записки

(Челябинск — Магнитогорск,

гастроли Театра Советской армии)

Здравствуйте, дорогие мои москвичи-дачники!

Приехал из Магнитогорска, и сразу ребята принесли мне четыре письма: два от вас, одно от Бэлы и одно от Риты. Как я был им рад. Это то, чего мне здесь так не хватает. Здесь я привык молоток держать, гвозди вбивать, декорации носить в пять раз выше себя. Не легче, но проще. Вадик, делай зарядку, отжимайся. Здесь, конечно, рай. Но и рай имеет свои круги, как ад у гражданина Данте. Порой очень трудно, но я этому рад. Во-первых, я узнал театр с той стороны, с которой практически не знал. И даже чисто профессионально мне это полезно, учусь дипломатии: огибать острые углы, уступать, увы. Люди здесь разные, мы здесь все поначалу, скажем так, экскремент. Я имею в виду тех, кто на службе, в команде актеров-военнослужащих. Но через это нужно пройти. Нас с Кириллом Козаковым переселили в более комфортабельную гостиницу «Малахит» (номер 601): с ванной, туалетом, телевизором. Здесь варим себе яйца, чай, читаем, спим. Уже начали отправлять декорации в Москву, значит, время пошло туда, вперед. А следовательно, к вам, к даче, к Москве. В Магнитогорске купил за 12 рублей томик стихов Ахматовой, но не жалко. И Гончарова «Обыкновенную историю». Смог купить, потому что мало трачу. При театре дешевая столовая, там и питаемся. А сегодня купил книгу о Михаиле Чехове, Мейерхольде и Станиславском.

Целую, Игорь.

1 октября

Позавчера была свадьба. Мой тесть Олег Михайлович нашел и снял столовую на «Новокузнецкой», где мы и отпраздновали наш самый счастливый с Ритой день. Собрались в основном гости Аллы Серафимовны и Олега Михайловича, родителей Риты. Ну и, конечно, мои. Водку и все спиртное привезли заранее и разлили в графины. Сухой закон. Спасибо, Юрий Владимирович Андропов. Рита была такая красивая в белом платье и с новой прической. Утром, в день свадьбы, когда мы проснулись с ней в квартире ее родителей, я поехал к моим на проспект Мира, переодеться в костюм. Мы купили с папой костюм-тройку в магазине «Лейпциг», чудом нашли мой размер. Вадик сказал, что я казался в нем еще более худым.

Родители Риты подарили мне полосатую рубашку Pierre Cardin с коротким рукавом. Мои родители несколько месяцев голову ломали, что подарить Рите. И наконец, решили подарить кольцо бабушки Жени, маминой мамы. Где-то часам к 9 вечера мне принесли гитару. Спел песню, которую написал специально для нее. А ребята: Кирилл, Вадик, девчонки подпевали:

Красит в желтое осень листву,
красит в белое почву зима,
и зеленым рисуют, рисуют весну,
я никак не рисую тебя.

Маргарита, Маргарита,

луг из белых маргариток,
луг из синих маргариток,
моя Рита, моя Рита.

Маргарита, Маргарита,

у тебя всех цветов глаза.
Твоя музыка в воздух пролита
и то снег, то лазурь, то гроза.

Луч в ладони не удержать,

тает снег на моих руках,
и в ресницах теряются капли дождя,
и тебя, тебя не удержать.

Маргарита, Маргарита,

луг из белых маргариток,
луг из синих маргариток,
моя Рита, моя Рита.

Ночью, когда приехали домой, разбирали подарки. Достали из конвертов деньги, которые нам подарили. Решили, что снимем себе комнату или квартиру. В вазах, в банках, в ведрах — всюду стояли цветы. Рита обожает цветы. И вдруг мы решили, что это надо сделать… Отобрали несколько букетов, поставили их в вазы, а остальные цветы собрали, поехали на Киевский вокзал и продали оптом, не торгуясь, какому-то мужику лет сорока с зонтом, вывернутым вверх, и усами, опавшими вниз. Там было еще два продавца, но этот оказался быстрее и привлекательнее.

7 октября

Недели за три до свадьбы мы ужасно поругались с Ритой. Я уехал домой к родителям. Ночью не мог спать, ушел на кухню, чтобы не разбудить Вадика. Стоял, прижавшись лбом к стеклу. Туда-сюда ездили машины, их становилось все меньше.

Не различая дней,
переходящих в ночь,
я все иду к тебе
и возвращаюсь прочь.
Я отыскать не могу
поле моих надежд,
где маргариткин луг
так бесконечно свеж.
Я не могу найти
поле счастливых битв,
там, где от пропасти
шаг до твоей любви.
Ты у меня одна
неповторимая,
рядом или вдали,
в счастье или в беде,
ты у меня одна,
тая за рифмами,
тая как вымысел,
всюду ты и нигде.