Брошенные тексты. Автобиографические записки

Назавтра в 17:30 встретились около МХАТа. Вечером я играл психиатра в спектакле «Портрет» по Мрожеку. «Конечно, я бы хотел, чтобы ты увидела меня в мужской роли, но, что поделать», — сказал я Лике, передавая контрамарку с местом на 8-м ряду. На самом деле я был рад, что она увидит меня именно в этом спектакле. Я очень люблю и горжусь этой ролью. В программке, в графе «Роли исполняют» написано: «Психиатр — И. Верник». Когда я появляюсь в белом халате, в чулках, в туфлях на каблуках, с сережками в ушах и в женском парике — зрители, как и герой, которого играет Борис Щербаков, не понимают, что на самом деле это мужчина. Мой герой, представитель органов, переодеваясь в женщину, проводит сеанс психотерапии и одновременно дознания. Мы играем этот спектакль вместе с Евгением Киндиновым, Еленой Майоровой и Еленой Прокловой. Девочки мне очень помогли, когда на репетициях я работал над походкой, пластикой, голосом. У нас в актерской зоне есть две стороны: мужская и женская. И так решили, что со мной будут работать женские гримеры. Когда, наконец, утвердили грим, они уверяли меня, что мне нужно было родиться женщиной. В конце приема я прямо на сцене снимаю с себя халат и комбинацию, все, и надеваю военный френч, галифе, сапоги. После премьеры где-то через пару дней Юрий Богатырев в актерском буфете подсел ко мне с подносом и сказал, что видел меня в этой роли. Я замер. — «Ты нашел вкрадчивую и вместе с тем иезуитскую манеру, которая бывает у врачей. И вообще, роль лихо получилась. Молодец». Он съел суп и салат и ушел. А я еще сутки есть не мог, ходил пьяный от счастья.

После спектакля мы с Ликой шли, взявшись за руки, по улице Горького. Говорили о спектакле, о нас, о ее жизни, о моей, об опасности случайных встреч. «Спрашивай все, что хочешь», — улыбнулась она. Я сказал, что домой не поеду сегодня. Зашли в Дом литераторов, там закрыто. Потом все-таки успели в ресторан ВТО. Оттуда поехали на Таганку в ночной гастроном, купили батон белого хлеба, грейпфрут, абрикосовый ликер и пачку сигарет. Приехали к ней, сидели на полу, пили ликер из чашек, она пошла в ванную. За стенкой хозяйка, Лика вернулась, мы слышали шум на кухне, кто-то пришел. Дальше ничего не помню. Утром Лика в моем желтом свитере и джинсовой короткой широкой юбке принесла воды, меня тошнило. Легла ко мне, поспали еще. Сколько — не знаю. Темнело. Мне надо было ехать в театр. В филиале МХАТа на улице Москвина играли «Мятеж», Богатырев-Фурманов, полтруппы МХАТа в массовке. Надел солдатскую форму, сапоги, лег в темноте рядом со сценой. Наконец услышал фразу: «Они уже на площади собрались». Вскочил, встал в толпе на свое место спиной к залу. Фурманов начал пламенную речь, агитируя идти на фронт. Я стоял и думал о ней. После спектакля заехал за Ликой на грузовике, который поймал прямо на улице Горького. Ехали в кабине с водителем. Расплатился мелочью. Приехали на вокзал. Ночью уходил ее поезд. Снег, наше прощание и ее слова: «Звони мне в любое время».

Нет, это не простой ушиб,
всегда дойти так просто
от сотрясения души
до сотрясенья мозга.

И очень важно в день такой

невыносимой муки,
чтоб вместо стенки под рукой
нашлись другие руки,

глаза, и губы, и слова,

и плечи, и колени,
и вот, наверное, тогда
не будет сотрясений.

5 декабря

Жаль, что некому подарить это стихотворение. Когда же я влюблюсь в кого-нибудь по-настоящему? Две недели назад был влюблен, потом на прошлой неделе, в среду. А сейчас уже четверг, а еще ни в кого не влюбился.