Бросок из западни

– Вот что, ребята! – Шелестов положил руки на плечи мотористам, внимательно посмотрел в глаза одному, другому. Затем тихо сказал: – Напрасно рисковать я вам запрещаю. Нельзя погибать просто потому, что хочется погибнуть или стыдно перед погибающими товарищами. Ненависть должна быть адресной, направленной на конкретного врага, а не внутрь себя, не со своей совестью воевать. Если у вас не получится взорвать японский крейсер и «Профессор Молчанов» погибнет, если вы останетесь живы, то сможете и дальше сражаться с врагом и служить Родине в эту трудную годину. Помните, пустая смерть не нужна никому. Она даже вредна, потому что отбирает у Родины таких бойцов, как вы. Вот о чем я прошу вас думать от начала и до конца вашей операции. Если окажетесь в воде, то знайте, мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы вытащить вас.

– Да будет вам, Максим Андреевич, – спокойно и без улыбки сказал Водорезов. Сделаем все как надо. Чай, соображаем в этом деле, не первый день на флоте.

– Не переживайте за нас, товарищ подполковник, – поддержал старшего товарища Копаев. – Сделаем все как положено. О чем тут говорить.

– Ну, давайте. – Шелестов пожал морякам руки: – Удачи вам!

Заработали моторы торпедного катера, и он пошел от берега, вспенивая за кормой воду белыми бурунами, постепенно задирая над водой нос. В спину смельчакам смотрели все. Стоя. Даже Хейли поднялся и из-за плеча Когана смотрел вслед катеру. А в нескольких милях юго-восточнее продолжали рваться бомбы. Американцы чередовали фугасные и напалмовые бомбы. Шелестов подумал, что это хорошо. Пока грохот от бомбежки стоит над морем, это будет дезориентировать японцев. Может быть, они не сразу обратят внимание на то, что их догоняет свой же торпедный катер.

Моряки смотрели, как приближается японский корабль. Они давно уже договорились, что на подходе, нацелив катер в нужную точку корпуса крейсера, зафиксируют веревкой штурвал и одновременно бросятся в воду. Один с правого борта, второй – с левого. Рация была включена на волне «Профессора Молчанова». Водорезов и Копаев не знали, может быть, с крейсера и вызывали по радио неизвестный катер под японским флагом. Может быть, они уже знали об исчезновении торпедного катера в районе этих островов. В какой момент и почему на крейсере заволновались и заподозрили неладное, было непонятно. Но когда до кормы вражеского судна оставалось всего не больше кабельтова, оттуда вдруг стали семафорить специальным прожектором. Копаев знал советский «семафор», но пытаться ответить на «японский» запрос было бесполезно.

Катер несся чуть правее кильватерной линии крейсера. И когда пришло время закрепить штурвал, с борта корабля ударил пулемет, а потом скорострельная пушка. Пули прошли в стороне, а потом перед носом катера стали подниматься фонтаны разрывов малокалиберных снарядов. И тут Копаев вскрикнул и упал лицом на приборную панель. Водорезов увидел кровь. Удерживая одной рукой штурвал, он попытался приподнять тело товарища, но Степан только стонал и кашлял, заплевывая приборную панель сгустками крови.

– Эх, Степа, как же так-то! – покачал головой старый моряк. – Эх, паря!

Копаев вдруг стал хватать окровавленными пальцами колесо штурвала, пытался что-то сказать, но из горла с кровью вылетал только кашель. Кажется, он хотел сам вести катер в атаку и просил друга прыгать за борт, спасаться.

– Тихо, тихо, – уговаривал друга Архип Максимович. – Ты не боись, Степа, я все сделаю как надо. Там же Яков Сергеевич на борту. Он надеется на нас, как же мы ребят подведем своих, ученых наших. Не можем мы с тобой Груздева подвести. Да и товарища подполковника тоже.

– Прости… Максимыч, – вдруг выдавил из себя Копаев и стал сползать на пол рубки. Кровь ручьем хлынула из его горла.

– Это ты меня, Степан, прости, – покивал головой Водорезов.

Несколько пуль прошили металл прямо перед самой рубкой. Водорезов вскрикнул, когда осколок снаряда ударил его в левое плечо. Моряк стиснул зубы, превозмогая боль, и направил катер в нужную точку кормы вражеского крейсера. Страшная вспышка ударила по глазам. Больше старый моторист не почувствовал ничего. В небо взлетел большой фонтан воды, наполненный огнем и дымом. Взрыв двух контактных морских мин и двух глубинных бомб был страшен. Легкий японский крейсер даже развернуло на несколько градусов относительно курса. Он сразу перестал слушаться руля, полопались троса лебедок орудийных башен, лопнули переборки шести отсеков, вниз через них провалился гидроплан. Стенки цистерны с авиационным топливом разошлись, и топливо хлынуло вниз. Огонь поглотил сразу несколько отсеков. Кричали и горели заживо люди. Взорвался боезапас кормового орудия, и палуба разошлась на несколько метров, обнажив внутренности корабля. Вода хлынула через развороченную взрывом корму, и судно стало медленно погружаться, заметно задирая носовую часть.