Будь Другом, Свет Мой, или Нега Лакшери-Паскудства (БДСМ, или НЛП)

Анна чуть повернула голову. Мень и Герман проследили за направлением ее взгляда и с удивлением обнаружили за дальним столиком сухого, нескладного человека с огромным загнутым к подбородку носом. На скатерти покоились мадерная рюмка на короткой ножке с хересом и деревянная многослойная дощечка с желтыми кубиками гауды. Казалось, человек-жердь растворился в атласных складках шторы, собранной широкими прихватами. Крючконос, утративший инкогнито, неторопливо выпрямился во весь немалый рост и застенчиво улыбнулся госпоже эмиссару.

— Но как? — изумился Мень. — Когда явился? Почему не видели?

— Вот он — Ваш хваленый солипсизм в действии, — усмехнулся Герман. — Подслушивает, подсматривает, таится, врет. А Вы говорите «доверие»! Обманут Вас, Мень Всеславович. А вместе с Вами и весь наш многострадальный мир обманут. Обведут вокруг пальца. Хватки Вам не хватает, простите за тавтологию. Нет уж, я непременно должен присутствовать. Отправляюсь с Вами — и не думайте спорить!

— Не отправляетесь, — сказала Анна, даже не глянув на Германа.

— Почему это? — скривился Герман. — Кто запретит?

Глухой топот ног заполнил первый этаж ресторана, волной побежал по лестнице. За спиной Анны и Анастасии появились статисты в деловых костюмах. Мужчины все прибывали и прибывали, выстраивались вдоль стен, пробрались к столикам. Анастасия тревожно потеснилась, прижалась грудью к госпоже эмиссару. Анна даже не шелохнулась.

— Потому что зовут пастыря, не стадо, — презрительно бросила Анна сквозь Германа. — Паситесь дальше. Мы отбываем незамедлительно.

И тут Мень Всеславович допустил неслыханную вольность. Он закрутил ногами забавные танцевальные коленца и… запел, похлопывая себя по круглому животу. Песня была пошлой и явно адресована Герману:

Драконы спят и сонным глазом
Следят за тленным копошеньем.
Но лишь зарвутся пи…сы —
Вздохнут — и те помрут в мученьях…

Бордовый интерьер «Дома Диониса» стал прозрачным, сквозь атласные шторы и тяжелые обои, сквозь Германа, сквозь официантов и статистов в костюмах проступили изменчивые декорации Тронного зала.

4. Амфитеатр

Анна, Анастасия, Мень, Крючконос оказались на арене амфитеатра. Собственно, от амфитеатра и была только эта арена, а вместо трибун — сплошная стена клубящегося мрака. Анна была пограничницей и понимала, что представление рассчитано не на нее, на других зрителей; ее переполняла радость — вновь на Границе, ванильный мир — далеко, да и был ли он, этот ванильный мир… Но все равно было жутковато.

Трех других участников ритуального действа обуял благоговейный трепет. Анастасия крепко держала Анну за руку и все теснее прижималась к подруге. Мень и Крючконос озирались по сторонам, не зная, с какого бока ожидать напасти. И кого именно ожидать: то ли деловых партнеров, то ли зрителей, то ли судей.

Мрак был живым, он не просто клубился, он дышал, двигался, изучал людей на арене — каждый чувствовал на себе его пристальный взгляд. Мрак говорил. Вначале тихо, неразборчиво, на разных языках. Потом звуки обрели ритм, слились в далекий рокот. Во мраке грохотали барабаны. Множество огромных барабанов. На фоне глухого рокота материализовался голос. Каждый из тех, кто стоял на арене почувствовал, как голос проникает под кожу, вязнет в теле, оставляя навечно каждое сказанное слово.

— Мастер Распорядитель здесь, — отзвонил колоколом голос. — Распорядитель принимает решение. Решение Распорядителя: приступаем. Сцена: Мастер Распорядитель восседает на троне. В каждой его руке пук травы. Фон сцены — зеленый.

Клубящийся мрак окрасился зеленью. Из его глубин вынырнула театральная драматическая маска с плотно сжатыми ровными губами. К маске прилагалось тело: обнаженный мужской торс, на груди зеленые бусы, чресла опоясаны чем-то, что напоминало юбку из черепашьих панцирей. Над маской скрутился раковиной улитки высокий головной убор. Огромная фигура Мастера Распорядителя в щедром жесте развела руки, в каждой руке был зажат пук травы. Затем фигура величественно опустилась на монументальный трон.

— Что происходит? — горячо зашептал Анне в ухо Мень Всеславович. — К чему такой пафос? Здесь всегда так?

— Нет, — тихо ответила Анна. — Видимо, Ваш вопрос очень важен для Границы, раз решение по нему оглашают в присутствии целого собрания Мастеров.

— Ничего важного, — решительно возразил Мень. — Пустяковое дело.

— Не Вам судить, — пожала плечиками Анна.

— Судить — весьма уместное слово, — буркнул Крючконос под нос. — Похоже, именно это сейчас над нами и свершится — судилище.

5. Дождь и Война

— Мастер Дождя здесь, — прозвучал голос, прежний или новый — разобрать невозможно. — Мастер Дождя принимает решение. Его решение: да. Сцена: Мастер Дождя стоит, скрестив руки. Фон сцены — голубой.