Будь Другом, Свет Мой, или Нега Лакшери-Паскудства (БДСМ, или НЛП)

— Опустить взгляд, чтобы показать гостям покорность Хозяину и чтобы гости смогли в полной мере оценить ее макияж, — ответила Анна.

— Опускай и показывай, — приказал Хозяин, хотя Анна и так уже смотрела в доски пола.

Анна сняла гэта, аккуратно поставила их в гэтабако, встала на колени и раздвинула ширму-фусума. Хозяин тоже разулся, сняв ханао-дзори, развязал шелковый шнурок-саего, что держал оружие на спине, оставил в специальной подставке длинный меч дайто-катану и перешагнул порог. Меч сето остался за поясом-оби. Недаром вакидзаси называют последним защитником чести, им удобно сражаться даже в тесном пространстве закрытых помещений.

В комнате сидел всего один самурай, которого трудно было не узнать, несмотря на традиционное рэйфуку. Все элементы — кимоно, хакама, хаори — были темно-фиолетового цвета. Анна тут же получила знание, что лиловый цвет символизировал спокойствие, умиротворенность и соответствовал высшему придворному административному рангу «Старшая благодать». Шелковый химо был развязан, и потому полы наплечной накидки свободно свисали по бокам. С первого взгляда Анна поняла, что самурай пьян. Вдребезги.

Прозрачная кожа была скрыта под тканью, в бесформенно-сероватом облаке головы зияли зеленые зрачки. Дымный (а это был он) крутил перед провалами глазниц небольшую деревянную квадратную ёмкость — масу.

— Превратности судьбы, — развязно сказал Дымный, заметив вошедших. — Саке называют даром богов. Один дар богу отдал, а другой дар боги вручили мне.

— Бодхисаттвы или духи-ками? — поинтересовался Шели. — В стране, традиции которой мы с тобой перенимаем, верят и в буддистских и в синтоистских богов.

— И те, и другие, — мрачно сказал Дымный и опрокинул мису куда-то в клубы дыма.

8. Конфуций против Ян-Чжу

Анна обвела помещение взглядом. Две циновки — на одной покачивался-сидел Дымный. Маленький столик, даже не столик, а деревянная плита на двух поперечных дощечках. На плите Анна заметила разметку для игры в го. Значит, перед нею гобан, игровая доска.

Рядом с гобаном, ближе к входу, стоял большой глиняный горшок с широким горлом, без ручек. Голубого цвета. От горшка шел жар. Анна знала, что это хибачи — печь для подогрева саке. На дне песок, сверху — тлеющие угли. И снова песок.

Саке греют в специальных фарфоровых кувшинчиках с узкими горлышками — токкури. Говорят, именно такой звук, «токкури», издают кувшинчики, когда саке струится по их горлышкам. Вот и они — четыре штуки, два размером с граненый стакан, миллилитров на двести, другие — в два раза объемнее. Тоже голубого цвета.

Рюмок не было, только коробочка мису в руках Дымного. Все, больше ничего, даже чаш с камнями для игры в го не было. Играть здесь и сейчас никто не собирался.

Была еще одна деталь. У входа Анна заметила неглубокую нишу — токоному. Токонома — это предмет интерьера в тясицу, чайном домике. Здесь такой нише быть не полагалось. Пить намеревались не чай. А ведь хозяин тясицу закреплял в нише свиток, который определял весь ход тя-но-ю, чайной церемонии.

В нише в развернутом виде был закреплен каллиграфический свиток. Иероглифов было много, около полусотни — и как только уместились? Но это же Граница, тут всякое возможно.

— Прочитай! — резко бросил Дымный.

Анна глянула на Шели, тот улыбнулся глазами и еле заметно кивнул.

— «Если обладать четырьмя вещами: богатым домом, изящными одеждами, изысканными яствами и прекрасными женщинами, — то чего же еще домогаться от внешнего мира?» — перевела Анна. — Это Ян-Чжу. Пятый век до чьей-то веры, или эры. Ярый противник конфуцианства.

— А теперь переведи еще раз! — потребовал Дымный.

Анна обернулась к токономе. Теперь иероглифы были иными.

— «Трудно иметь дело только с женщинами и низкими людьми. Если с ними сближаешься, то они перестают слушаться. Если же от них удаляешься, то неизбежно испытываешь с их стороны ненависть», — прочитала Анна. — Это Конфуций, то же время.

— Кому верить? — вопросил Дымный.

Он поочередно переворачивал каждый из четырех токкури, но кувшинчики были пусты.

9. Кагами бираки

— Подогрей! — приказал Анне.

— Хороший саке — это холодный саке, — вмешался Шели.

— Подогрей! — настаивал Дымный, и Шели позволил своей сабке прислуживать.

— Кое-чего не хватает, — напомнил Шели другому Мастеру.

— Кагами бираки! — вскричал Дымный, и в правом углу комнаты появилась небольшая бочка.

— Я помогу, — сказал Шели и подвел Анну за веревочный поводок к бочонку; Анна несла по два токкури в каждой руке.

Шели взял вакидзаси в ножнах в левую руку и одним движением выхватил меч правой и сбил с бочки верхний обруч.

— Кагами бираки, — сказал Шели. — Открытие зеркала. Взгляни в него.

Анна нагнулась над бочонком. В еще колеблющейся поверхности саке Анна увидела свое отражение — такое же зыбкое, неверное, неопределившееся. Отражение не покорной гейши-сабки, а молодой красивой женщины. Женщины рядом с мужчиной. Рядом со своим мужчиной. Кто же она, Анна? Чье отражение показывает откупоренная бочка саке-зеркала?