Будапештская весна

Машина беззвучно тронулась, подняв облачко пыли. Людвигне опустила окошко, однако прохладнее не стало. Обильное угощение, особенно слоенки с кремом, тяжело легло на желудок, а выпитое вино ударило в голову. Людвигне терпеть не могла цветов в машине: от них столько мусора, что потом и пылесосом не вычистишь. Кроме того, Людвигне раздражал густой сладковатый запах сирени. Она хотела было уже выбросить букет, но, подумав, положила на заднее сиденье.

Машина ехала мимо больших серых домов, какие обычно встречаются на окраине любого крупного города. Потом пошли улицы Пештлеринца и Кишпешта с их бесконечными заводскими заборами, за которыми виднелись красиво оформленные лозунги.

Людвигне чувствовала себя совсем разбитой, временами ее даже слегка подташнивало. Она опустила еще одно окошко (пусть продует сквозняком), а затем включила вентилятор и со страхом подумала, как было бы неприятно, если бы ее сейчас увидел кто-нибудь из знакомых. А ведь в отеле ее ждали…

На проспекте Юллеи она остановила машину. Надев большие темные очки, зашла в кафе и прямо у стойки выпила чашечку черного кофе. Однако кофе показался ей каким-то кисловатым, совсем не таким, как некогда.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОДА КОЛОНИТЧЕЙ

— Ложись!

— Встать!

— Ложись!

И так восемьдесят три раза подряд. Одетый в грубую солдатскую форму, Колонитч уже совсем выбился из сил. С каждым разом ему было все труднее и труднее подниматься с земли и застывать по стойке «смирно». Лицо и шея его стали синюшными, светлые волосы взмокли от пота. А старшина, про которого говорили, будто он служил еще в старой, хортистской армии, хладнокровно произнес:

— А нельзя ли, господин граф, подниматься поживее? У вас ведь нет короны на голове!.. Встать! Ложись! Что с вами? Уж не устали ли, ваше сиятельство?.. Встать!

Все это происходило в роте специального назначения, в которую были собраны разные подозрительные элементы. Вместо оружия им выдали лопаты, отчего в округе их называли либо лопатниками, либо просто кулацкой ротой. И кого только здесь не было: бывшие аристократы и капиталисты, нилашисты и фольксбундовцы, кулацкие сынки, родители которых попали в черные списки, цыгане, бывшие уголовники, опасные для общества бродяги. Неизвестно по каким причинам среди них оказалось даже несколько человек партийных.

— Ложись! Встать! Что такое?! Вы что?!

Колонитч не пошевелился.

Старшина снова прикрикнул на него, но Колонитч по-прежнему не шевелился. По-видимому, с ним случился обморок. Все это происходило перед самым ужином, когда на казарменном дворе не было ни души. Лишь в дальнем углу его на волейбольной площадке прыгали несколько обнаженных по пояс солдат, но они остерегались приближаться к старшине.

Старшина быстро осмотрелся по сторонам, так как уставом запрещалось проводить подобные экзекуции. Если об этом станет известно ротному командиру — беды не миновать. Старшина сапогом тронул Колонитча.

«Уж не хочет ли этот тип околеть здесь на моих глазах?» — подумал он.

— Ну перестаньте валять дурака! Вы что, не слышите меня?

Солдат подтянул под себя руки. Старшина нагнулся и тихонько встряхнул его.

— Ну довольно. Возьмите себя в руки и встаньте! В следующий раз, надеюсь, вы уже не будете бросать окурки на плацу… А сейчас идите в санчасть и завтра можете не выходить на занятия. Но язык держите за зубами, понятно?!

Личное дело Липота Колонитча было самым что ни на есть неприятным: в его анкете стоял большой черный крест (так в тот период помечали особо опасных лиц, врагов народа). Прежде всего сыграл роль его графский титул, кроме того, оказалось, что отец Липота, граф Густав Колонитч, имел чин генерала и до освобождения был крупным землевладельцем, а дядя — епископом Эстергома. А все землевладельцы, высокопоставленные офицеры генерального штаба, священники, придворные, тайные советники были выселены в места, не столь отдаленные. Банкир и промышленник Гутман был единственным человеком, кто породнился с Колонитчами, не будучи сам потомком аристократического семейства.

В юности Липот учился в католической гимназии. Был он в ту пору стройным высоким юношей с русыми волосами…

В санчасти стояло шесть больничных коек, однако ни одна из них в тот момент, когда туда пришел Колонитч, не была занята: в той роте солдатам весьма неохотно давали освобождение от занятий и работы.

На следующее утро Колонитча осмотрел доктор Ваго, низенький коренастый капитан с темными приветливыми глазами.

— Как вы сюда попали? — спросил доктор.

— Докладываю: вчера мне стало плохо.

— Я не это имею в виду… Как вы попали в эту роту?

Солдат ничего не ответил и лишь передернул плечами.

— Ваша фамилия?

— Липот Колонитч.

— Колонитч?.. — Капитан задумался, затем закурил и угостил сигаретой Липота. — Уж не родственник ли вы бывшего статс-секретаря Денеша Колонитча?

— Так точно, — ответил солдат после небольшого раздумья.

У доктора были мягкие нежные руки. Он не спеша простукал Липоту грудь и спину, а затем прослушал стетоскопом.

— И отчего же вам стало плохо? — спросил доктор. — С вами что-нибудь делали?

Липот покраснел, но ничего не ответил.