Будапештская весна

— Что вы! Моих только двое. Вот мои внуки. А это дочка берет на день нескольких соседских детишек. Они сами плохо кушают, а родители их целый день на работе, вот они у нас и питаются. Ну, поздоровайтесь с тетей, как вас учили!.. Сейчас дочка придет. Проходите в комнату…

У Добошей была самая обыкновенная двухкомнатная квартира, заставленная мебелью. Повсюду — многочисленные вышитые скатерки и салфеточки. Из большой кухни вкусно пахло жареным мясом.

Людвигне поставила возле себя большой мягкий чемодан на молнии, который захватила с собой.

— Как вы тут поживаете?

— Спасибо, уважаемая госпожа, хорошо. А вы когда приехали?

Некогда Людвигне была владелицей фарфорового завода и магазина, с тех пор за ней и остался этот титул «уважаемая госпожа». Людвигне работала под началом мужа настолько энергично, что знакомые прозвали ее «мотор фирмы».

Кати, которую теперь уже по возрасту и положению величали Добошне, в свое время прослужила в доме Людвигов восемь лет, когда же в имении проводили большую стирку или генеральную уборку, ей помогала ее мать.

После освобождения страны Советской Армией и национализации заводов все семейство Людвига эмигрировало в Америку. И вот впервые за четырнадцать лет Людвигне приехала в Венгрию.

Вскоре домой вернулись Добоши. Они, видимо, всю дорогу от вокзала до дому бежали, так как Кати вошла в квартиру запыхавшись.

Здороваясь с Кати, Людвигне быстро убрала руку, чтобы та, чего доброго, не поцеловала ее. Она расцеловалась с Кати, а с ее мужем приветливо поздоровалась. Это был худощавый мужчина лет сорока в темно-синем костюме и при галстуке. Жена его выглядела несколько моложе, на ней было нейлоновое платье в цветочек. Кати немного располнела, у нее появился двойной подбородок, а пальцы рук стали толстыми и красными.

— Ну и ну, выглядите вы прямо-таки превосходно! — удивилась Кати, вытирая набежавшие от радости слезы.

Гостья похвалила детишек Добошей, заметив, что они очень милые и хорошенькие.

Пока они разговаривали, вернулся на своем мотоцикле старший сын Кати Йошка, учащийся техникума связи.

Чтобы как-то развеять чувство напряжения и неловкости, которое обычно испытывают люди после долгой разлуки, Людвигне открыла свой чемодан и начала вынимать из него подарки: свитер, детские игрушки, постельное белье, чулки, бритвенные лезвия…

Супруги Добоши не успевали восхищаться. Они долго благодарили Людвигне за подарки, а потом заставили и детишек сказать тете «большое спасибо».

— Вы всегда были так добры к нам, — проговорила Кати, — мы никогда этого не забудем. Когда мой бедный отец болел, как вы тогда помогли ему: лекарства, больница и прочее…

— По-моему, всегда надо поддерживать тех, кто честно работает, — заметила Людвигне. — Конечно, старый режим отнюдь не отличался справедливостью, и ни один здравомыслящий человек не желает его возврата…

— Без вашей помощи мы в свое время не смогли бы построить вот этот дом.

— Я смотрю, вы к нему привыкли и даже расширили.

— Да, конечно, работаем, стараемся. Пусть детям хоть что-то останется…

— Ну до этого еще далеко.

Вскоре разговор застопорился, и Людвигне попросила показать ей дом и участок. Все, вплоть до детей, вышли во двор. Было начало лета, но погода стояла ненастная. Вишневые деревья утопали в цвету. Посреди сада находилась летняя веранда, увитая виноградом, позади нее тянулся огород, а сбоку стояли сарай, курятник, свинарник, нечто похожее на мастерскую и, наконец, небольшое кирпичное строение с плоской крышей.

— А это что такое? — поинтересовалась гостья.

— Это я для Йошки построил, — ответил Добош.

— А вы разве каменщик?

— Нет, он и сейчас на почте работает, — вместо мужа ответила Кати. — Знаете, наш сын так любит что-нибудь мастерить, иногда даже поздно вечером работает. Вот отец и построил ему этот домик, пусть у него будет свой уголок…

— А вы где-нибудь работаете?

— Где уж мне! Для меня и сада с огородом хватает. Иногда берусь бельишко постирать соседям, стиральная машина у нас есть… К вечеру так наработаешься, что впору добраться до постели, газеты и той не прочтешь…

Людвигне посмотрела кур, уток и нескольких индюшек, заглянула в свинарник, где возле пестрой свиноматки сновали три поросенка, приветствуя гостью веселым хрюканьем.

— До какого веса откармливаете свинью? — поинтересовалась Людвигне.

— К рождеству килограммов на сто пятьдесят наверняка потянет.

— А кто ее заколет? Пригласите кого-нибудь?

— Да нет, мы сами все делаем. Мой муж на все руки мастер — крестьянам без этого не обойтись. Иногда его даже приглашают соседи для этого. Зимой, знаете ли, несколько килограммов свежатинки никогда не лишние, тем более, если у тебя трое детей…

Под раскидистой грушей лежала черная собака, посаженная по случаю приезда Людвигне на цепь. Однако пес нисколько не заинтересовался гостьей и, взглянув на нее, только лениво тявкнул и снова задремал.

Людвигне неплохо разбиралась в цветах (некогда она изучала садоводство) и похвалила вербену, пионы, голландские тюльпаны. Неожиданно взгляд гостьи остановился на опрокинутой моторной лодке, которая стояла на импровизированных козлах.

— А это чья?