Буддийская философия мысли

4.3.3.4. Понимая это, мы можем говорить обо всех шестнадцати Кармапах, живущих с 1110 года по сей день, как об одном в смысле одного сознания, но не в смысле одного человека. Это подтверждается множеством отрывков из «Синей летописи» и многими другими источниками. Так, говорили, что второй Кармапа видел появление первого Кармапы (Blue Annals, p. 423), и вполне очевидно, что они были разными людьми, а тождество их сознания поддерживалось особым йогическим вспоминанием (dran-pa), позволявшим им всем видеть друг в друге одно и то же сознательное ядро (Blue Annals, p. 284)[117].

Таким образом, можно подумать, что должно быть одно и то же сознание или сознательное начало, которое мыслят (или созерцают) как ахроническую непрерывность мысли. Взятая в ее синхронных срезах, она противопоставляется разным людям или другим живым существам (sattva) как индивидуальное сознательное начало – его индивидуальным носителям. Но диахронически она противопоставляется чему-то, что не является ни сознанием, ни индивидом, ни живым существом, ни его чувственностью, но что способно видеть (или вспоминать) себя как одно сознание. Иначе говоря, оно может узнавать себя во множестве (по сути, в бесчисленном количестве) индивидов с одним сознанием, но само оно не является одним с этим сознанием. Это «нечто» появляется, как в предыдущем примере, как что-то, оперирующее мыслью, или вспоминающее сознание, или переносящее сознательное начало, то есть как то, что можно интерпретировать лишь в смысле сознания (или мысли, или ума), а не наоборот. В такой интерпретации лишь это «нечто» становится «чем-то личным», и таким образом сознание обретает свой относительный онтологический статус.

4.4.0. Интересно отметить, что у современных истолкователей буддизма махаяны (особенно в его тантрической форме) личность часто обретает черты скорее субъекта осознания, нежели субъекта сознания, мышления или ума. Сама классификация личностей становится чем-то вроде иерархии понимания, хотя и не более чем косвенно выводимой из Абхидхаммы. Так, например, один из этих истолкователей, Дхаргье, пишет: «Есть три пути понимания различия между „Я“ и личностью. Понимающие шуньяту придерживаются взгляда, что „Я“ не имеет независимого существования. Иные же убеждены в обратном… Есть также и те, кто… не имеет никакого мнения о природе „Я“, и все же они видят и понимают условное существование явлений, распространяя его и на самих себя…»[118]⁹ Уже из одного этого отрывка очевидно, что его автор не рассматривает «понимание» несуществования независимого «Я» так, как если бы оно выступало вместо «Я», ибо «вместо» выступают пять скандх. Понятие личности, видимо, возможно здесь только в результате редукции «ситуации» понимания к тройной структуре: пониманию шуньяты, несуществующего «Я» и пяти относительно существующих дхармических комплексов (скандх). Похоже, эта ситуация гораздо сложнее, чем ситуация «возникновения мысли», с которой начинается это эссе. Поскольку, как справедливо указывают Гюнтер и Кавамура, само понимание (или «осознание», rig-pa) – не что иное, как мысль или сознание (или «ум», согласно терминологии Гюнтера) «как таковые», в то время как в триаде возникновения мысли [ «мысль + объекты (включая дхармы) + субъект»] мысль (citta) обретает квазиабсолютный характер в том смысле, что она есть то, что она есть, и так, как она есть, и не может быть ничем иным, по крайней мере в данный момент⁵[119]. И разумеется, в «возникновении мысли» личность является простым «субъектом мысли», тогда как в «ситуации осознания» – и это полностью применимо к приведенному выше отрывку из Дхаргье – личность является субъектом осознания, а не мысли.

Поэтому личность, понимаемая как «носитель» осознания (или даже как «само осознание», взятое в его пространственно-временной определенности), осознание, понимаемое в качестве мысли как таковой (sems-nyid), и все функции ума (включая наблюдаемую работу «мысли» и память), понимаемые как модификации мысли [или «умственные события» (sems-byung, в терминологии Гюнтера)], – это и есть то, что составляет, так сказать, гипотетическую «ситуацию личности», согласно тибетской Новой Тантре и ее позднейшим последователям на Востоке и Западе. И на самом деле это полностью соответствует древнейшей абхидхаммической точке зрения, что субъект мысли не является личностью, если и пока он не стал Великой Личностью (то есть не пуггалой, а Махапурушей), а также доктрине Мысли Пробуждения, в которой Благородной Личностью (aryapudgala) становятся из-за трансформации своей мысли (или ума) в наивысшее осознание Пробуждения. И разве не кристально ясно, что в контексте этих рассуждений ни осознание, ни мысль-как-ум нельзя рассматривать в терминах психологического подхода?