Буддийская философия мысли

4.4.6.3. Разумеется, в этой связи мне приходится признать, что саму передачу модальностей сознания в случае чьего-то самоотождествления с одним из его прежних рождений можно рассматривать как акт (или факт) сознания, к которому может быть редуцирован эпифеномен памяти. То есть в данном случае память (даже в смысле вспоминания) понималась бы как не более чем термин интерпретации сознания или, точнее, способ интерпретации сознанием своих модальностей. Но если наше повседневное и общепринятое понимание памяти состоит в размещении связанных событий в «объективном прошлом», в основе буддийского понимания вспоминания лежит идея, что акт этого «размещения» и производит то, что мы называем «прошлым временем», – то есть само прошлое оказывается тогда «лишь субъективным производным» от этого размещения (которое считалось бы тогда лишь объективным). Более того, разве само время – то есть «прошлое плюс будущее», а не дискретные моменты настоящих состояний сознания – не оказалось бы продуктом (а то и побочным) ретроспективного мышления о прежних рождениях? [Пусть даже я и полностью осознаю здесь, что при рассмотрении с точки зрения настоящих состояний сознания (то есть настоящих дхарм) интерпретация времени была бы совсем другой.]

4.4.7. Сознательный рефлекс, устанавливающий упомянутое выше частичное тождество чьего-то настоящего субъективного случая сознания и его прошлого субъективного случая сознания, нельзя мыслить как «его» или «чей-то еще». Причем совершенно ясно, что такой сознательный рефлекс не оперирует бинарной оппозицией «один/другой», или, можно сказать, когда он действует, то эта оппозиция устраняется. Но без этой оппозиции само понятие субъективной памяти полностью теряет свой смысл. Это крайне важно для нашего понимания памяти вообще как одной из структур сознания, структуры, которая просто непостижима в отсутствие этой оппозиции. Поэтому мы можем предположить, что в случае всех Кармап «вспоминающее сознание» не являлось ни сознанием «одного», ни сознанием «другого», ни «субъективным», ни «объективным», ни «вспоминающим», ни «вспоминаемым».

Историю всех Кармап в целом (вместе с их «докальпическим» прошлым и «посткальпическими» последствиями) можно мыслить как предельный случай «чистой» реинкарнации. Чистой, поскольку здесь нет кармы, как нет (по крайней мере метафизически) и никакого «начала», то есть абсолютного случая, с которого и началось узнавание своих прежних рождений. Так что знание факта совмещается здесь с его объективной фактичностью. По этой причине понятие реинкарнации можно было бы редуцировать к серии сознательных узнаваний сознательным рефлексом, который свидетельствует сам о себе и о самом своем присутствии в бесконечной серии умов, каждый из которых имеет либо индивидуальное имя, либо имя класса живого существа. Когда я говорю «бесконечной», то подразумеваю, что это свидетельствование всегда начинается в тот или иной настоящий момент и простирается назад в бесконечное прошлое. Ко всей же серии можно было бы (условно, разумеется) применить только имя «личности», в которой заработал такой рефлекс и у которой тем самым больше нет будущего в качестве живого существа.

То, что все перерождения Кармап «не-кармичны» по определению, явно указывает на существенную разницу между реинкарнацией и кармой. В своей простейшей форме постулат реинкарнации [«…разве был Я когда-то не-бывшим? или ты…?» – сказал Кришна Арджуне в «Бхагавад-гите», II, 12, c. 74–75], как мы уже видели, мог редуцироваться к определенному типу (или типам) сознательных операций или, скажем, к некоему виду осознания. Хотя сама по себе она и не феномен, реинкарнация тем не менее может быть исследована феноменологически, поскольку эти сознательные операции, несмотря на их «ни-объективный-ни-субъективный характер», занимаются конкретными объектами и субъектами (такими как «срок жизни», «тело», «лоно», «условие рождения» и т. п.). Карма же не предполагает никакой мыслимой сознательной операции как части или составляющей своего содержания – ибо она оказывается полностью несодержательной. Карму нельзя понимать ни как вещь, ни как объект, ибо по крайней мере во вселенной, где происходит реинкарнация, карма действует безлично, безразлично и – можно предположить – недискретно (по отношению к мысли, которая дискретна par excellence). То есть если думать о карме строго буддологически, она оказывается одним из объяснений бытия сансары и нашего восприятия и знания сансары. Называть карму фактом было бы такой же полнейшей глупостью, как и называть пространство фактом. Ибо карму нельзя рассматривать на уровне фактов, тогда как реинкарнацию можно[122].