Буддист

Пока я шла в кампус утром, небо казалось огромным – ярко-голубое, с пушистыми облаками. На лужайке технопарка, прилегающей к тротуару, я заметила гриб, а потом еще один, и еще, небольшой грибной лес – шляпки от дюйма до трех в диаметре, плоские, темно-коричневые, как у шиитаке или портобелло. Некоторые уже были вырваны из земли и лежали ножкой вверх; это напомнило мне мультяшные изображения мертвых собак, лежащих на спине лапами кверху; казалось бы, откуда вообще в мультфильмах мертвые собаки – но это древнее воспоминание, совершенно лишенное контекста. Грибы настолько поразили меня, что я впала в регрессию – почувствовала, будто уменьшаюсь до их размеров и попадаю в сказочный мир, где их наверняка назвали бы мухоморами; а потом я прошла мимо сосен с супердлинными, почти с локоть, иголками, которые создавали какой-то кружевной эффект, и вспомнила сосны, растущие у океана в Сарасоте, мой друг называл их казуаринами. Внезапно я очутилась в прошлом: мне чуть за двадцать, я стою в роще среди казуарин, их тонкие иглы касаются моей кожи, нежные, как ветер, свет чуть окрашен зеленым, а под ногами мелкий бледный песок, всё кажется ярким и воздушным, не как в гуще леса; а потом я возвращаюсь в Калвер-Сити, поднимаюсь по лестнице в кампус, длинные, как сосновые иглы, пряди травы намокли и изогнулись; капельки воды искрятся на солнце, как алмазы, тысячи алмазов в длинной-предлинной траве, и мой взгляд жадно впитывает всё это; потом я прохожу мимо дерева, чей искривленный ствол сам собой нарисовался в поле зрения, – и всё это так прекрасно, что мне становится неуютно; я вспоминаю, как в тридцать с небольшим у меня были наркотические флэшбеки, они начинались с того, что всё вокруг внезапно становилось слишком красивым; я читала, что срывы Вирджинии Вулф тоже начинались с того, что всё казалось слишком красивым; и я подумала, что любая сильная эмоция, независимо от того, насколько она желанна, приносит боль, что быть открытой красоте сродни измененному состоянию сознания, невозможно без высвобождения, часть тебя бесконтрольно входит во что-то, что зовет тебя, – и всякий раз ты неизбежно теряешь частицу себя, потому-то ты и испытываешь ужас. Потом я пошла в кабинет на встречу со студентами.

18/12/10

Ретрит в отеле, день девятый

Кевин должен был прилететь в десять вечера, но и в Лос-Анджелесе, и в Сан-Франциско идет дождь, так что его рейс уже в который раз задерживают. Прямо сейчас время прибытия – 3:40 утра, но, возможно, это сказки. Днем, когда закончился семинар, мы встретились с Ламар в Real Foods Daily в Санта-Монике. Мы болтали три часа, а потом еще на час к нам присоединился Джим, муж Ламар. Мы продолжили разговор, начатый еще в прошлом июне, когда я на пару дней останавливалась у них в Топанге: Антиок, письмо, книги, фильмы, новости о фильме «Мрачные тени», который продюсирует Джонни Депп, семья Ламар, их планы открыть солнечную ферму, Кевин, преподавание. Я переписывалась с буддистом, когда была у них, но Ламар о нем не знает, так что за тарелкой тыквенно-яблочного крем-супа меня прорвало. Она внимательно слушала, и я вдалась в самые отвратительные детали, далекие от загадочных пикантностей, которыми я делилась онлайн. Говорить о нем было странно. По этому блогу наверняка создается впечатление, что я только о нем и говорю, но это не так. Сегодня я чувствовала печаль по поводу всей этой ситуации – и вот она снова здесь, непобедимая тоска, которую, как казалось, мне удалось было сбросить, – но она, точно вечное возвращение, приходит снова и снова, практически не меняясь. Когда меня настигает тоска, появляется сентиментальное ощущение, словно буддист тоже ее испытывает, что тоска соединяет нас во времени и пространстве, – но стоит этой мысли возникнуть, я даю ей отпор: какая же ты дура, Доди.

После ужина я отправилась на прогулку под антиокским зонтиком с чередующимися темно-зелеными и белыми полосами, который купила в университетском книжном. От мороси воздух был невероятно свежий. Людей было немного, и я фланировала по 3-й улице мимо одного сетевого магазина одежды за другим. Магазины мне не приглянулись, а вот в топиарные фонтаны в виде динозавров я просто влюбилась. Милые и зловещие одновременно – обожаю такое сочетание – гигантские вымершие звери высятся посреди безвкусного творения капиталистов, брызжа слюной. Щупальца растений, обвивающие их ноги и туловища, символизируют восстание самой природы: больше никаких разливов нефти, никаких вырубок леса, никаких изнасилований озонового слоя, моря и суши, а когда все покупатели лягут в кроватки и во всех сетевых магазинах Санта-Моники погаснет свет, динозавры раскурочат свои постаменты, разобьют витрины, опрокинут стеллажи в Anthropologie и H&M, они станут плеваться, и гадить, и рычать: ХВАТИТ!

Потом я увидела джем двух саксофонистов – на одном из них был тулуп и шапка Санты. Это была чистая импровизация, хитроумный изысканный джаз, но то и дело сквозь их мелодии проступали рождественские песни.

* * *

19/12/10

Возвращение