Буддист

Читала утром, что обсессия помогает организовать твою жизнь, и начала думать – сюрприз! – о буддисте. Последние пару месяцев я только и делала, что оплакивала его, но наше общение – неизбежно – вызывало разочарование. Он может быть нечуткой сволочью, даже когда «дружелюбен». В нескольких письмах подряд он писал в конце «с любовью», но под письмом от первого января, где он сообщал, что думает обо мне, подписался: «С наилучшими пожеланиями». Когда я рассказала об этом терапевту, он расхохотался. Эти невнятные «наилучшие пожелания» от буддиста лишь подчеркивают, как он умеет манипулировать. Он никогда не позволит тебе стоять на земле твердо, потому что твердая почва под твоими ногами может стоить ему контроля. Он готов отказаться от чего угодно, даже от того, чего сам страстно желает, если сочтет, что рискует потерять контроль. Наверное, поэтому он и грустный, не находите? Отказ от общения с ним и обсессивное горевание стали моим способом держать всё под контролем. «С наилучшими пожеланиями» – это мелочь, обычная помеха связи, но именно тогда наступил момент, когда я окончательно, окончательно поставила на нем крест.

Вчера ночью, примерно в полпервого, я повезла Теда в круглосуточную ветклинику – у него была ярко-красная моча. Окрестные улицы были совершенно пустые: лишь я, такси, полицейские машины, одинокие мужчины подозрительного вида по углам да парковщики, снующие вокруг, словно перевозбужденные насекомые, – они подсовывали штрафы под дворники автомобилей, оставленных там, где нельзя парковаться с полуночи до четырех утра субботы. Саут-оф-Маркет выглядел заброшенным и жутким, и я вспомнила, как в 1990 году Лора Бран отговаривала меня от переезда в район складов. «Там-то женщин и насилуют», – говорила она. В первую же неделю после переезда мы с Лорой пошли выпить в Paradise Lounge на углу Фолсом-стрит и 11-й улицы, и на обратном пути какой-то чувак обнажился перед нами, словно в доказательство того, что Лора права, а я совершила большую ошибку. Но с тех пор подобное не повторялось, не считая случая, который я описала в «Мине», – когда какой-то парень обнажился у меня и Кевина на глазах. Миллионы чуваков, ссущих на тротуаре, не в счет. Вчера ночью на 12-й улице я обогнала мужчину и женщину на велосипедах: они ехали рядом, занимали почти всю полосу и были очень довольны происходящим. Тихая улица и их неожиданное, словно по волшебству, появление – кажется, это метафора того, каким бы мне хотелось видеть свое сознание.

* * *

22/1/11

Тронута

Наткнулась вчера на ютубе на трехсерийное интервью со Стивеном и Ондреа Левин, известными своими околобуддийскими работами о смерти и умирании. Сейчас они тяжело болеют – слишком тяжело, чтобы куда-то ехать, – у Ондреа лейкемия и волчанка, Стивена же подкосило неизвестно что. Они посвятили свои жизни неизлечимо больным, а теперь словно впитали смерть и умирание в собственные тела. Они на удивление буднично говорят о своих недугах. Суть примерно такая: мы не раз бывали свидетелями умирания, теперь пришел и наш черед пройти через всё это. Я скептически отношусь к любому, кто, выражаясь словами моего терапевта, проповедует «по расписанию» – но эти двое меня тронули. Они говорят: да, мы пытались жить по принципам, описанным в наших книгах, но мы не были безупречны. В них есть потрясающая приземленность медсестер, тех, кто убирает дерьмо с нежностью, но при этом не перебарщивает с ней. Они производят впечатление людей, которые живут согласно своим же учениям. Мне хочется в это верить. Мне было неприятно наблюдать разницу между ценностями буддиста и его жизнью. Как-то раз мы гуляли, и какой-то чувак попросил у него денег. буддист достал доллар из бумажника, поклонился, протягивая его парню, и по-буддистски внимательно посмотрел ему в глаза. Когда мы отошли, он заявил, что парень слишком хорошо одет, чтобы побираться, и, скорее всего, он потратит всё на наркотики. Он всё не переставал говорить об этом парне и наркотиках, и тут я – искушенная не-буддистка – спросила: а почему бы не дать ему денег, не задавая вопросов? Как однажды заметил один мой друг, работавший в приюте для бездомных: «Бля, да живи я на улице, я бы тоже торчал». По мне, так чистая одежда – уже показатель того, что чувак не торчит на чем-то тяжелом. Но я отвлеклась.

Первая часть интервью начинается с романтического воспоминания Левинов о том, как они познакомились. Просмотр заставил меня разнежиться в мыслях о двадцати пяти годах с Кевином. Это не была любовь с первого взгляда, но я помню, как осознала, что это оно. Я переехала и жила в паре кварталов от Кевина, и с тех пор мы виделись несколько раз в неделю по вечерам. Потом, в мой день рождения – получается, в феврале 1985 года, – мне было не с кем праздновать, и Кевин пригласил меня на ужин. На мне было светло-лавандовое трикотажное платье; я взглянула на него, сидящего напротив, и меня осенило: я люблю его, хоть это и полная неожиданность. Через полтора года мы поженились.

1/23/11

Песня из мира опасности