Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Рейчел, однако, ясно дала понять, что ни о каком продолжении отношений речи быть не может. Она пришла сюда учить детей, а не устраивать личную жизнь.

Подобный подход к ситуации был единственным верным – сложно отрицать наличие рационального зерна.

Но Курта он почему-то не устраивал.

*

Покинув кабинет штатного психолога, Льюис почувствовал себя окрылённым. Еженедельное мучение благополучно завершилось. Впереди было семь дней свободы от этого проницательного взгляда, проникновенного голоса и вопросов, которые уже успели основательно достать, отпечатавшись на подкорке мозга. Иногда Льюис ловил себя на мысли, что в следующий визит сумеет без запинки повторить всё то, что Сесиль говорила на прошлом занятии. И на том, что было две недели назад. И три. Да даже год назад, если того потребуют обстоятельства.

Новый учебный год внёс некое разнообразие в привычную программу, позволив Сесиль несколько расширить диапазон обсуждаемых тем, приплюсовав к стандарту личность нового ученика. Она, как и Адель, искренне считала, что подселение способно расшевелить Льюиса, пробудить в его душе стремление поскорее отказаться от былых принципов и приползти к соседу с предложением дружбы. Он, естественно, надежд не оправдывал.

– Расскажи мне о Рексе, – просила Сесиль.

В первый раз Льюис улыбнулся и рассказал всё, что думал. Правда, главным героем его рассказа выступала придуманная овчарка, а не реальный человек.

– Если речь о моём соседе по комнате, то мне нечего сказать, – подвёл он итог своему повествованию.

– Почему?

– Мы не общаемся.

– И на то есть причины?

– Да. Я не хочу идти на контакт. Вообще-то мы неплохо ладим в рамках соседства, – произнёс Льюис, благополучно умолчав о том, какими судьбами на губе юного мистера Мюррея появилась ссадина. – Нас обоих устраивает такой тип взаимодействия. Он не вмешивается в мою жизнь, сохраняя границы личного пространства, я, по мере возможности, стараюсь отвечать ему тем же. Мы довольны, всё хорошо.

– Вы с ним сумели достичь компромисса. Это уже большое достижение.

– Бесспорно, – кивнул Льюис.

Помимо этого сомнительного достижения, окрашенного алым цветом, он так ничем похвастать и не сумел.

С момента заселения в общежитие прошёл целый месяц, а они с Рексом продолжали стоять на исходной позиции.

Адель такое положение вещей печалило. Льюис делал вид, что реакцию матери на сообщения не замечает. Он-то чувствовал себя прекрасно. Ну… Как сказать. Относительно прекрасно.

Несмотря на договорённость, сосед всё равно умудрялся его цеплять. Иногда вполне осознанно, иногда случайным образом.

Рекс не заводил разговоров, не пытался играть в детский сад, протягивая руку и произнося два простых слова:

– Давай дружить.

Ему и без Льюиса отлично жилось. Круг общения он себе подобрал практически моментально, определил нескольких единомышленников и теперь проводил свободное время с ними. Нередко его можно было увидеть в компании блондинистого короля подгнивших театральных подмостков. Они что-то живо обсуждали, Альберт активно жестикулировал, пытаясь доказать свою правоту, а Рекс наблюдал за ним со снисходительной улыбкой, после чего перехватывал эстафету. Тогда говорил уже он, а Альберт и его постоянный сопровождающий слушали всё, что пытался донести до них новичок.

Впрочем, в интересе с их стороны не было ничего необычного или удивительного. Льюис прекрасно знал, что они готовы любого в свои ряды принять, только бы не чувствовать себя настолько одинокими, как прежде. Об их работоспособности, не получающей ответной реакции и восхищения, в стенах школы уже начали слагать легенды. Неудачники от искусства – таким стало второе имя для дуэта актёра и сценариста. Пусть в лицо их так никто не называл, но за спиной, перешёптываясь, употребляли данное определение с завидным постоянством.

Намеренно ограждая себя от окружающих, Льюис, тем не менее, умудрялся оставаться в курсе событий, зная обо всём, ну, или почти обо всём, что происходило в жизни его одноклассников. Да и в жизни учеников школы, не имеющих к его классу никакого отношения. Иногда, стоит признать, ему хотелось этими познаниями поделиться, обсудить нечто, переброситься парой фраз с другим человеком. Однако это желание умирало моментально, стоило только приблизиться к кому-нибудь. Хоть к одному человеку, хоть к компании. Каждое слово давалось Льюису с трудом, и всё, на что его хватало – это очередная попытка огрызнуться.

Большую часть времени он сосредоточенно молчал и наблюдал, позволяя себе открыть рот только после того, как к нему обращались.

У него не было проблем на уроках, но вот в реальной жизни общение шло из-под палки и чаще всего приводило куда-то не туда. Однако Льюису и нынешнее положение вещей казалось истинным благом. На фоне прошлого настоящее выглядело удивительно выигрышно.

Тогда он вообще не разговаривал, предпочитая целыми днями хранить молчание и сидеть в комнате, предварительно закрыв её на ключ. Таким способом он пытался пробудить чувство безопасности, но оно никак не желало появляться.