Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Но Рекс лишь посмеивался и едкие комментарии не отпускал. Оказываясь с ним в темноте, Льюис всё время подсознательно ждал попыток заговорить, вопросов относительно того, как прошёл день. Но Рекс безмятежно засыпал и без этого необременительного трёпа. У него в жизни не было потрясений, способных лишить спокойного сна на долгие годы.

Он был гораздо счастливее Льюиса, тут даже спорить бессмысленно. Льюис знал это наверняка.

Сейчас, судя по времени, комнате предписывалось оказаться в его полном распоряжении. Обычно к моменту возвращения Льюиса из кабинета психолога Рекс уходил по делам и появлялся незадолго до отбоя. Но даже тогда он не заговаривал с Льюисом, предпочитая напевать что-то себе под нос, перебирая вещи, сложенные на полках шкафа аккуратными стопками. Брал необходимое и удалялся в душевую, а, возвращаясь, снова занимался своими делами. Вёл себя так, словно рядом никого не было, а он – единственный житель комнаты. Если там и есть кто-то ещё, то, вероятно, бестелесный и незаметный.

В общем-то, Льюису не к чему было придраться. Рекс отлично выполнял условия соглашения, прислушиваясь к мнению постороннего, не пытаясь вломиться в его жизнь, подобно носорогам, сметающим всё на своём пути, как это делали психологи. Он делал всё, что было оговорено в первый день знакомства и начала проживания на одной территории.

Он был идеальным соседом в большинстве моментов.

Но стоило признать, что иногда Льюис всё же хотел с ним поговорить. Сомневался, что затея выгорит и получит нормальное развитие, оттого вновь и вновь от возникшего желания отмахивался.

Ему не смог помочь никто. Ни Адель, окружившая заботой, теплом и вниманием. Ни Сесиль, занимавшаяся с ним уже несколько лет. Ни любой другой психолог, с которым доводилось встречаться на нейтральной территории. Ни тот, кто претендовал в своё время на роль первой любви, а ныне покинул стены академии, выходя за её ворота с мыслью о сумасшествии некоторых учеников.

Уж Рексу стать практикующим непрофессиональным психологом и вытащить соседа из липкого кокона воспоминаний – точно было не под силу.

Он и не особенно горел желанием – спасать кого-то и брать на себя роль помощника.

Чаще всего у них наблюдалось потрясающее несовпадение во взглядах.

Льюис не поддерживал темы, поднимаемые в разговорах Рексом, а сам что-то предложить не решался. Большую часть времени он так и проводил в кровати, читая книги и теребя кончики белой ленты, которой перехватывал волосы. Рекса эта привычка несказанно раздражала. Он не высказывал несущественные претензии вслух, но по его взгляду всё становилось понятно.

С тех пор, как они были вынуждены поселиться вместе, у Льюиса впервые в жизни появился не только сосед, но и тупое прозвище, от которого становилось не по себе. Рекс, наплевав на просьбы, продолжал называть Льюиса деткой, пару раз даже опустился до куколки. Последнее замечание, в отличие от первого, сумел аргументировать. Ленточка, длинные волосы, бледная кожа, как у коллекционной фарфоровой куклы. Потому такой вариант обращения.

– Тебе не нравится?

Льюис ненавидел, когда его называли куколкой.

Рекс это знал. И называл специально.

Каждый раз, когда до Льюиса доносилось данное обращение, он напрягался внутренне и готовился отражать нападение.

Он был уверен, что пройдёт немного времени, и Рекс перестанет следовать просьбам. Однажды подойдёт к кровати, вырвет из рук книжку, снова окажется близко-близко, как той ночью, когда его разбудили вопли. Неизвестно, что он скажет, но вряд ли слова Льюису придутся по душе.

Рекс тихо посмеивался над реакцией, но на открытое столкновение и очередную драку не выводил. Ему хватило и роскошного приветствия.

По ступенькам Льюис взлетел стремительно. Ему хотелось насладиться одиночеством. Однако, распахнув дверь комнаты, он понял, что ошибся. Сегодня Рекс никуда не торопился. Он стоял перед зеркалом, поправляя пиджак и стряхивая с рукавов невидимые пылинки.

Заметив, что в помещении появился посторонний, Рекс повернулся и встал вполоборота.

– Это всего лишь ты, – резюмировал разочарованно.

– А что, было много вариантов?

Льюис положил ежедневник на стол. Направляясь к Сесиль, он всегда брал его с собой. В последнее время для них стало обычной практикой – работать по дневнику, старательно разбирая записи, сделанные в течение недели, вспоминая, какие эмоции сопровождали тот или иной отрезок времени, ознаменованный появлением новой заметки. Льюис снова оттачивал мастерство лжи, а Сесиль смотрела на него со смесью снисхождения и жалости во взгляде. Без слов всегда задавала один и тот же вопрос.

«Что ты творишь со своей жизнью, мальчик?».

– Я надеялся, – произнёс Рекс, продолжая стоять рядом с зеркалом и не торопясь покидать наблюдательный пост.

Сначала Льюис всерьёз подумал о ярком проявлении нарциссизма, свойственного Рексу, но потом присмотрелся внимательнее и понял, почему тот не двигается с места, будто ему подошву ботинок на клей посадили и приладили к полу.