Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Если тебе так легче, можешь молчать, – продолжал Рекс, которого полное отсутствие ответов не смущало. – Просто выслушай меня сейчас и знай, что если однажды захочешь выговориться, я тоже буду к твоим услугам. Действительно. Обещаю, что никому и никогда не расскажу то, что услышал от тебя, если ты об этом попросишь. И даже если не попросишь, я всё равно не буду рассказывать направо и налево историю твоей жизни. Я… Я, правда, теряюсь в догадках и не знаю, что тебе сказать. Не знаю, как найти подход к столь сложному человеку, потому что прежде мне не доводилось сталкиваться с настолько закрытыми личностями. Наверное, во многом я сам виноват. Иногда говорил не то, иногда делал…

– Ничего такого, что не сказал бы или не сделал другой человек, оказавшийся рядом со мной, – произнёс Льюис, окончательно приходя к выводу, что непробиваемое молчание смотрится нелепо, несмотря на разрешение Рекса игнорировать его высказывания.

Возможно, именно оно и послужило толчком к реальным действиям, заставив разомкнуть губы и начать что-то говорить в ответ, а не хранить скорбное, до невозможности чопорное молчание, аристократическое, как и сам Льюис с его громким происхождением и богатой историей рода. Молчание, направленное в сторону Рекса, не отличившегося в этом плане, реально расценивалось как пренебрежение. Потомок благородных кровей и плебей. У обоих есть деньги, само собой, но тут финансы решающей роли не играют. Тут всё упирается именно в цвет крови, а не во что-либо иное.

Льюису не хотелось выставлять себя снобом в чужих глазах, тем более что причина его молчания заключалась в иных причинах, не имеющих отношения к разделению по происхождению. Может, в школе и процветал культ аристократических корней, но Льюиса это давно перестало волновать. Он не думал о людях, как о лошадях или собаках, чья родословная играет огромную роль при выборе.

Льюис швырнул полотенце на пол, приземляясь на него и тоже прислоняясь спиной к двери. Открывать её он не торопился. Не хотел, чтобы Рекс, наплевав на правила приличия, вломился внутрь этой кабинки, посмотрел на кости, которыми вроде как соблазнился в комнате, хмыкнул и удалился восвояси. Иного развития событий Льюис не представлял, для него всё было очевидным.

Ему стоило бы одеться полностью, но он надел лишь пижамные штаны, так и не протянув руки к футболке. В его случае как раз этот элемент одежды считался обязательным пунктом программы, чтобы не провоцировать у случайных свидетелей некультурный шок.

– Прости, – выдохнул Рекс.

– Да ладно тебе. Не извиняйся. – Льюис провёл по волосам полотенцем, собирая воду. – Всё нормально, это лишь мои тараканы, тебе не обязательно встречаться с ними. Когда ты включаешь свет, они разбегаются во все стороны. Иногда их бег получается слишком громким, и с этим ничего не поделать, так уж сложилось. Но это не твоя вина, Рекс. От ошибок не застрахован никто, в противном случае, в мире всё было бы светло и безмятежно, но так не бывает, приходится мириться с тем положением вещей, что нам предложено.

Льюис замолчал и несильно прикусил уголок губы.

Он знал, что не сделает сейчас ничего такого, что противоречило бы его принципам, не скажет, как бы сильно этого не хотелось. Не сделает, потому что не должен. Мерзко грузить постороннего человека своими проблемами, несмотря на то, что он сам предлагает помощь и вроде как влюблён. Нет гарантии, что эта самая влюблённость не испарится за считанные секунды, стоит только услышать неприглядную правду из уст объекта чувств. Да и что сказать? Рекс, несомненно, сам давно понял: с Льюисом ему будет сложно, очень и очень сложно. Гораздо сложнее, чем с любым другим парнем, готовым ответить на предложенные чувства.

– Знаешь, я уже несколько лет живу в доме своей тётушки, – произнёс Рекс, проигнорировав замечание Льюиса об ошибках и тараканах. – На самом деле, она замечательная, хотя до определённого времени я этого не понимал и относился к ней с предубеждением, считая, что если в её жилах течёт такая же кровь, как у моего отца, то Марго, априори, будет сукой, каких поискать. Не подумай, что я пытаюсь нагрузить тебя своими проблемами, это не совсем так. Часто ловлю себя на мысли, что мне хочется быть с тобой откровенным, рассказывать то, чего не слышали и никогда не услышат другие люди, входящие в круг моего общения. Тот же Алан, Эштон или Альберт, несомненно, икающий без остановки по причине бесконечного упоминания его имени в наших разговорах. Вот и сейчас мне хочется поведать тебе о своих родителях и немного о себе. Об отношениях с ними.

– Зачем?

– Просто так. Считай, что я доверяю тебе больше, чем Сесиль. Потому и откровенничать предпочитаю с тобой, а не с ней.

– Место для этого не самое подходящее.

– Мне наплевать, – честно признался Рекс. – Главное, что ты меня выслушаешь. Ты же выслушаешь?

– Да.