Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Такой талант просто требовал огромной восхищённой публики, готовой рукоплескать и вызывать на «бис». Удерживать ребёнка в заложниках, попутно утешая его мать и пытаясь сыграть на её чувствах. Он хотел, чтобы бывшая жена расчувствовалась и решила возобновить с ним отношения. Ему нужны были её неограниченные средства и возможности. Ему нужен был комфорт, от коего после развода остались лишь воспоминания.

Исчезновение единственного сына, как способ сблизиться. Требование выкупа, как метод заработать, если вдруг план с воссоединением провалится.

В любом случае, возвращать Льюиса матери не собирались.

Знакомый следователь, которого так легко перекупить, тормозит процесс расследования, и вот уже дело виснет, не продвигаясь ни на шаг вперёд.

Мальчика обязательно найдут со временем. Успокойтесь, леди.

Никто не спешил говорить, в каком именно виде найдут этого самого мальчика.

Промедление сыграло злую шутку. И жадность – тоже. Удача ослепила и заставила потерять бдительность. Если бы Льюиса убили немного раньше, уже никто и никогда не узнал бы всей правды, но отец не торопился с ним разделываться, предпочитая наблюдать, как по спине скользит лезвие ножа, по щекам текут слёзы. Осознавать, как крик замерзает на кончике языка, а цепь натягивается, заставляя сдвинуться с места и разжать пальцы, чтобы их не сломали.

Сдохни, маленький ублюдок.

Перестав надеяться на торжество закона и порядка, Адель нанимает частного детектива, не поставив утешителя в известность, и специалист по крупицам восстанавливает картину событий, находит свидетелей, видевших, с кем уезжал пропавший мальчик, выкладывает на стол перед заказчицей доказательства вины определённого человека.

Потом будет арест, суд, смерть отца. Возможно, фатальная. А, может, ему помогли. Попытки спрятаться в закрытой комнате, немота на фоне пережитого, многочисленные психологи, пытающиеся достучаться до сознания, страхи, воспоминания.

Несколько месяцев домашнего обучения, выполнение исключительно письменных работ, замкнутость и отторжение к людям, дрожь от любого прикосновения.

Порезанная на лоскуты спина, слёзы от мимолётного взгляда в зеркало.

– Я когда-то мечтал податься в плаванье, попасть в школьную сборную, – произнёс Льюис, усмехнувшись, поскольку на фоне недавнего рассказа ремарка казалась не слишком серьёзной, легкомысленной больше. – Пришлось попрощаться с данной мечтой. На самом деле, ты прав, Рекс. С этим можно жить. Гордиться этим можно, лучше – в глубине души. Радоваться, что сумел выбраться из переделки живым, в идиота, пускающего слюни, не превратился. Вроде как нормально живу. Можно, да… Но только в одиночестве, чтобы не обременять посторонних своими проблемами, не трепать им нервы, не выматывать бесконечными загонами, которых у меня множество. Я не люблю свою внешность, этот дурацкий рот, к которому хоть завязки пришивай, на дух не переношу. А когда вспоминаю, как выглядит моя спина, становится тошно.

– По-моему, ты слишком критично к себе относишься, – произнёс Рекс.

– Люди влюбляются во внешность, а у меня она своеобразная.

– Влюбляются во что угодно. В милые ямочки на щеках, улыбку, лучистые глаза, лёгкий характер, толстый кошелёк. – иронично заметил Рекс. – Влюбиться очень и очень просто. Вот полюбить уже сложнее, и если ты кого-то полюбишь, мелочи не будут иметь значения. Ты просто будешь любить. Не за красивые глаза, не за платежеспособность и не за размер члена.

– Истинный романтик способен найти свой рай исключительно в ветхом шалаше со страшным импотентом под боком.

– Не так радикально, но, тем не менее…

– Хочешь посмотреть? – внезапно спросил Льюис, понимая, что больше мучиться от неизвестности невозможно.

Если Рекс посчитает его уродом, то так тому и быть. Он не питал иллюзий прежде. Если только чуть-чуть. Теперь есть реальный шанс получить очередной нож под рёбра – в переносном смысле – и навсегда избавиться от странного чувства, терзающего на протяжении нескольких месяцев.

– Сейчас?

– Да.

– Если позволишь.

Льюис не ответил. Он лишь потянулся, чтобы повернуть ключ, и прикрыл глаза, готовясь к самому худшему.

Эстетическое чувство, пребывающее в состоянии тотального охуевания, слова о способности влюбляться и любить уходят в небытие – вот наиболее вероятное развитие событий.

Дверь не распахивалась стремительно. Рекс не торопился. Готовился морально, что ли? Закидывался успокоительными таблетками на всякий случай?

– Чего ты ждёшь? – спросил Льюис.

– Приглашения.

– Что?

– Мне хочется убедиться, что это осмысленное и взвешенное решение, а не просто мимолётный порыв. Если действительно хочешь, чтобы дверь открылась, скажи, что я могу войти.

– Ты вломился в мою комнату, жизнь и личное пространство, не спрашивая разрешения, а теперь внезапно решил устроить ритуальные танцы. Это забавно. Или книжек перечитал? Поиграем в Оскара и Элли? Подаришь мне кубик Рубика? Сбежим вместе?

– Скажи, – настойчиво повторил Рекс.

Льюис улыбнулся и произнёс:

– Проходи.