Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Я не стал бы преувеличивать. Пытаясь поставить себя на её место, я всегда оказываюсь в пролёте, поскольку… Наверное, чтобы понять её чувства, нужно либо родиться женщиной, либо быть невероятно любящим отцом, не мыслящим жизни без своего ребёнка. Я понял бы, откуда появилось желание чрезмерно опекать и баловать по поводу и без. Понял бы стремление самостоятельно формировать мой круг общения и контролировать его, раз уж так получилось, что я когда-то сделал выбор без её ведома и оказался в глубокой заднице. А вот такого отношения, честно говоря, не понимаю. Не подумай, что мне было бы приятнее принимать участие в личной трагедии, когда нас нарочно разлучают и растаскивают по разным концам страны. Я говорю не о реакции на новость об отношениях. В целом, картинка, мною нарисованная, выглядела бы как дешёвая драма. Тот вариант, что есть сейчас, меня во всём устраивает, но всё равно… немного удивительно. Впрочем, может, Адель просто отчаялась в своё время, вот теперь и радуется любым положительным переменам в моей жизни?

– Ты сам озвучил причину. Только почему-то приписал её исключительно любящим отцам, – произнёс Рекс. – Матерям это тоже свойственно, знаешь ли. Она тебя любит. Жизни не мыслит без единственного ребёнка. Только и всего. Это здорово, когда родители проявляют интерес к твоей жизни, а не забывают о существовании на несколько месяцев, вспоминая о деточке исключительно в день его рождения, ну, и во время других праздников.

– Ты о Еве?

– О ней. И о других родителях, подобных ей. В любом случае, у меня есть Марго, и она шикарная. Кроме того, мы с ней удивительно похожи в плане отношения к жизни, людям и событиям, потому с ней мне гораздо лучше, чем с Евой.

– Как-то печально начинается наш запланированный идеальный день, – резюмировал Льюис.

– Зато откровенно, – парировал Рекс. – По-моему, нет ничего лучше доверия и вот таких разговоров, им порождённых.

– Ничего сложнее, в принципе, тоже не существует.

– А, знаешь…

– Да?

– Я с тобой согласен.

Пожалуй, только в присутствии Льюиса Рекс и мог откровенно рассказывать историю своей жизни, не избегая некрасивых, несветских подробностей, обычно остававшиеся за кадром.

Разговаривая с Льюисом, он понимал, что может не ограничивать себя, не прерываться постоянно и не прикусывать язык, придумывая размытые формулировки для определения отношений отца и матери, не лицемерит относительно сожалений по поводу смерти первого и невероятной любви со стороны второй.

В истории жизни обоих прослеживались схожие черты, оба столкнулись с предательством со стороны отцов. Рекс в переносном смысле, Льюис – в самом прямом. Они оба мало кому доверяли, оба шли к установлению взаимопонимания и максимальной откровенности в общении невероятно долго.

Они оба были сломанными детьми. И они нуждались друг в друге.

*

Лицо девушки, раздававшей листовки с предложением внести пожертвование в фонд защиты дикой природы, выглядело по-настоящему комично, когда один из прохожих не прошёл мимо в молчании и не выхватил предложенное из рук резко и грубо, чтобы потом смять и выбросить, оказавшись за углом. Вместо стандартной реакции её ожидала улыбка, просьба дать две листовки вместо одной и благодарность. Девушка продолжала стоять на месте и удивлённо моргать, в то время как прохожие давно растворились в толпе и больше никак о себе не напоминали.

– Тебя действительно интересует данное предложение? – спросил Льюис, наблюдая за тем, как Рекс полученные листовки складывает вдвое и засовывает в рюкзак, остановившись как раз за углом, чтобы не попадать в поле зрения промоутера.

– Нет, – честно признался Рекс, вновь перебрасывая лямки рюкзака через плечо и давая знак, что можно идти дальше, не задерживаясь тут надолго. – Просто меня слегка накрыло воспоминаниями, вот я и решил проявить немного человечности. Мне несложно, а ей приятно. Чем быстрее раздаст листовки, тем быстрее отправится в ближайшее кафе и купит себе на заработанные деньги что-нибудь такое…

– Какое?

– Что больше по вкусу придётся.

– А что за воспоминания? Мне вот на ум ничего не приходит.

– Я об этом просто не рассказывал, – хмыкнул Рекс.

– Настало время поделиться своими грязными тайнами?

– Грязными?

– А вдруг?

– С тобой сегодня творится что-то неладное, – подозрительно посмотрев на Льюиса, выдал Рекс. – Мне стоит готовиться к ещё какому-нибудь потрясению? Или же нет?

– Зависит только от твоего восприятия, – отозвался Льюис, улыбнувшись довольно. – История будет? Или нет?

– Будет. Только она совсем не грязная, скорее… Не знаю, как выразиться. Тогда мне было немного стыдно, и я безумно боялся, что мои бывшие одноклассники увидят меня в подобном виде. Я тоже раздавал в тот день листовки. Просто так, по собственному желанию. Когда вызвался это делать, не знал, что придётся надевать костюм и разгуливать по улице в нём, а не в повседневной одежде.

– И что это был за костюм?

– Какого-то представителя семейства кошачьих, а вот какого именно – сложно вспомнить. Одно я точно не забуду никогда.

– М?