Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Расставшись на дружеской ноте, они разошлись в разные стороны. Адель отправилась по делам, а Рекс поднялся в комнату Льюиса. Врываться без предупреждения не стал, постучал, решив перестраховаться, и толкнул дверь только после получения разрешения войти в комнату.

– Я почти закончил со сборами, – сообщил Льюис, бросая в дорожную сумку футляр с зубной щёткой, пасту, расчёску и шампунь. – Осталось совсем немного.

Потянул молнию, закрывая.

– Адель не возражала, когда ты ей рассказал о моём предложении? – поинтересовался Рекс, падая на кровать и заводя руки за голову.

Льюис ничего не имел против подобных жестов. Точнее, не выказывал недовольства в случае, когда себе такие выходки позволял Рекс. Другого человека, скорее всего, ожидал бы холодный приём и предложение поскорее выметаться из личного пространства.

Льюис отвлёкся от сборов, посмотрел на Рекса и засмеялся. Сначала тихо, а потом всё громче, заразительнее.

– Рекс…

– Что?

– Ты разве не знаешь мою мать? Я слышал, что вы с ней разговаривали внизу, и она весьма активно поддерживала беседу до тех пор, пока дела не позвали. Судя по тому, насколько радушно она тебя приняла, никаких запретов вкупе с ограничением по времени в ответ на мою просьбу не последовало. Дай ей волю, она бы мне сама сумку собрала, попутно подкинув туда не слишком приличный подарок.

Рекс вопросительно изогнул бровь.

Льюис слегка склонил голову и выразительно посмотрел на Рекса, словно без слов просил не требовать уточнения прямо здесь и сейчас.

– Гондоны, само собой, – произнёс, спустя несколько секунд.

– Где только слов таких нахватался? – притворно вздохнул Рекс, перевернувшись на живот и устроив ладони, сцепленные в замок, под подбородком.

– Они же существуют, – хмыкнул Льюис. – Слова, в смысле. Ну, и гондоны тоже, хотя речь уже не о них. Естественно, что я не слишком сдержанные высказывания слышал неоднократно, а потому вполне могу употреблять их целиком или частично в своей речи. Если внимательно прислушаться к разговорам в нашей дорогой и любимой академии, ещё не то реально услышать. Это только с виду все такие аристократы невозможные, до мозга костей.

– А в реальности?

– Обычные подростки, – произнёс Льюис, переставляя сумку на пол. – Не мне тебе объяснять, что это такое и с чем это едят. Суть – комплексы, неуверенность, миллион проблем и бесконечные мысли о сексе. Точнее, у кого-то бесконечные, у кого-то время от времени, тем не менее. Кому-то пассии дают, и счастливчики этим хвастаются перед одноклассниками. Кому-то не дают, и на фоне этого люди парятся.

– Адель реально могла вложить тебе презервативы в сумку?

– Да. Почему я должен был об этом лгать?

– Мне сложно представить такой расклад. Маргарет, максимум, напомнила бы мне о них, сообщи я, что собираюсь на свидание.

– Ну а вдруг Адель предположила, что твоя тётушка попытается меня соблазнить, и это мероприятие завершится успехом? Как же мне быть? Хотя… Маргарет может принимать таблетки.

– Издеваешься сейчас?

– Есть немного. Маленькая месть за недавнее обещание переметнуться к моему несуществующему кузену. На самом деле, вся эта ситуация с презервативами – банальная такая забота о здоровье ребёнка. На случай, если ему страсть ударит в голову, и он возжелает отдаться своему парню. Пусть не забывает о защите, если вдруг действительно…

Судя по тому, как на него смотрел Рекс, признание весьма и весьма его шокировало. Он на протяжении всего разговора только тем и занимался, что продумывал варианты преподнесения новости о более близких отношениях с Льюисом, нежели те, о которых думает она. Как выяснилось, объяснять ничего не требуется. Адель сама давно обо всём знает.

– Ты вроде как в гости к нам с Маргарет едешь.

– Докажи это моей матери. Она думает об ином варианте развития событий.

– Всё ещё удивительнее, чем представлялось мне прежде.

– Знаешь, – понизив голос и подобравшись немного ближе, произнёс Льюис, – иногда я ловлю себя на мысли, что Адель готова дать мне слишком много свободы. Сам факт того, что я жив, нормально разговариваю и не пожираю горстями таблетки после неудачных попыток суицида, возносит меня в её глазах на недосягаемую высоту, потому я могу делать всё, что угодно. И то, что из всех зол я выбрал самое меньшее, а именно – отношения с парнем, воспринимается ею без особого всплеска эмоций. Она бы меня, наверное, даже за алкоголь и кокаин не осудила, списав это на психологические травмы прошлого, от коих я пытаюсь избавиться столь радикальными методами.

– Правда?