Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Будучи одногодками, Алекс и Кэри, стоя друг напротив друга, смотрелись, благодаря подбору одежды, как представители разных возрастных категорий. Впрочем, Кэрмит находил это забавным.

– Ты выглядишь, как модель с обложки, – произнёс Алекс, пока Кэри мысленно анализировал различия во внешнем виде.

– Иногда они выглядят так, что лучше бы никогда этого не видеть, а то кровь из глаз потечёт от созерцания «великолепия». Хотя, я ведь действительно модель, пусть и не совсем с обложки, да и не совсем профессиональная, а так, на полставки, что называется, – хмыкнул Кэрмит, спрятав телефон в карман и вновь взяв в руки коробки с подарками.

– К тебе это не относится. Ты, без преувеличения…

– Ну же?

– Умопомрачительный.

Слово, как раскат грома, а вслед за ним – оглушающая тишина, когда весь мир остаётся где-то за гранью, отделённый невидимыми стенами. Неловкость, что ощущается предельно ясно и чётко.

Хочешь? Потрогай её руками.

– Хм. Спасибо.

Кэрмит, признаться, от такого заявления растерялся. Бывало, он слышал нечто подобное от посторонних людей, но воспринимал их слова совсем иначе.

Когда говорил Алекс…

Нужно ли объяснять? Кэрмит не сомневался, что всё и так очевидно.

Кэри не стеснялся и не краснел, будто девчонка, но отделался лишь кратким высказыванием, прозвучавшим небрежно. Так, словно он уже устал слушать о собственной привлекательности. Кто бы знал, скольких усилий ему это стоило!

– Не за что, – Алекс кашлянул, стараясь замаскировать нервозность.

Судя по всему, он только-только понял, что сказал. После чего это открытие его самого одновременно шокировало и поставило в тупик. Он не собирался столь открыто говорить об ощущениях, связанных с Кэрмитом, но сам не заметил, как произнёс всё, крутившееся до сего момента в голове.

Одна из немногочисленных осечек.

Одно из мимолётных доказательств «состояния не совсем равнодушия».

Один из шансов однажды услышать от него что-нибудь более откровенное.

– Кому подарки? – спросил, желая перевести разговор в иное русло.

– Не поверишь, но тебе.

– Правда?

– Да. От дружной и единодушной в большинстве своих решений семьи Трэйтонов. Не удивляйся. Они действительно решили, что в обязательном порядке должны тебя отблагодарить. Один подарок от Камиллы, другой от Грега, а третий от Стивена и его супруги.

– Камилла и Грег, я так понимаю, твои родители?

– Точно. Второе имя мне дали в честь отца.

– Ясно.

– Так что с подарками, – поторопил Алекса Кэрмит, продолжая стоять с коробками. – Возьмёшь?

– Не думаю, что вы действительно должны мне что-то дарить. Это тянет на историю с розыском ради обещанного вознаграждения, а не по велению души. Нет, я понимаю, что… Хотя, нет. Не понимаю. Они же не покупают подарки Герде или Даниэлю? Или покупают?

– Вообще-то покупают.

– Даже если их одаривают ежегодно… У них совсем другой статус. Я не настолько близкий друг, чтобы включать меня в список. Ты так не считаешь?

– Это провокационный вопрос.

– То есть, не считаешь, – усмехнулся Алекс, но не со злобой, оправданной в случае, если ожидал ответа иного, а напоролся на этот; больше с нотами едва уловимого сарказма.

– Тебе правду или солгать?

– Кому нужна горькая правда, когда есть сладкая ложь?

– В данном случае, правда могла быть не менее сладкой.

– Неужели?

– Да. Но ты благополучно потерял возможность узнать её, – произнёс Кэрмит, без тени иронии в голосе.

Впрочем, не сомневался, что всё понятно. Нет никакой тайны, когда речь заходит о его мнении и чувствах, направленных в сторону нового одноклассника, так стремительно ворвавшегося в жизнь их класса и перетянувшего – без труда – на себя внимание Кэрмита.

Он не считал Алекса другом. Не столь важно, близким или не очень. Он не хотел, чтобы между ними возникали мимолётные – до конца обучения в академии – дружеские отношения и, тем более, сохраняющиеся на долгие годы.

Он грезил иным развитием ситуации. Если и видел Алекса в мечтах в каком-то определённом месте, то, пожалуй, чаще всего в своей постели. И тот случай, когда Даниэль услышал имя Ильинского, срывающимся с губ Кэрмита, был всего лишь каплей в море.

Заявив об этом желании в самом начале, встретив впервые, Кэрмит и теперь, в прошествии времени, от озвученных слов не отказался.

В руках были подарки от всех членов семьи Трэйтон, кроме него самого. При попытке раскинуть мозгами приходило понимание, что Кэрмит готов подарить себя. Не в том смысле, что просто лечь в постель с неприятным человеком, желая хоть как-то продемонстрировать благодарность, а как раз таки, наоборот. Не сиюминутный порыв, а неоднократно продуманное и окончательно принятое желание. Это сложно было назвать именно благодарностью, скорее, мечтой, которую пока так и не удалось осуществить.

К большому-пребольшому сожалению.