Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Романтичное. Здорово, что такие истории действительно существуют. Послушай…

– Да?

– Можешь исполнить одну маленькую просьбу? Нет, если не желаешь, я не буду настаивать, но, не стану скрывать, мне хочется услышать положительный ответ.

– Зависит от того, какая просьба. Ты же понимаешь.

– Понимаю, потому ничего сверхтяжёлого и трудноисполнимого просить не стану. Всё безобидно и возвышенно. Можешь прочитать мне это стихотворение в оригинале?

– Ты же не поймёшь ни слова.

– Уверен?

– Ну… Скажем, не думаю, что русский для тебя так же прост и ясен, как английский.

– Точно. Не прост. И не ясен. Всё равно, что китайская грамота. Но я немного понимаю по-русски. Некоторые слова на слух разбираю, кое-что могу сказать. С последним, правда, проблем гораздо больше. Произношение у меня отвратительное, что ни слово, то повод для смеха со стороны окружающих, стыд и позор. Но мне действительно когда-то хотелось выучить этот язык.

– Почему? – спросил Алекс.

– На то были причины.

– Какие?

– Когда-нибудь я обязательно расскажу, – пообещал Кэрмит. – Но не сегодня, поскольку с изучением связана одна не слишком приятная история, о которой мне не хочется сейчас говорить. Не возражаешь против моего временного молчания?

– Не скрою, любопытство пробудить тебе удалось на сто процентов, однако настаивать не стану.

На самом деле, Алекс с большим трудом удержался от разочарованного вздоха, поскольку рассчитывал на раскрытие истории в подробностях, а вместо сеанса откровений получил очередную отговорку. Для него очевиден был факт, что в истории Кэри, связанной с изучением, не обошлось без участия Анны.

Возможно, именно она и являлась той, ради кого Кэрмит пытался освоить незнакомый, не слишком нужный язык, просто, чтобы сделать приятно.

– И вновь спасибо.

– И вновь не за что.

– Так прочитаешь? – напомнил о своей просьбе Кэрмит.

Алекс слабо представлял себя в роли чтеца-декламатора. Он не слишком любил публичные выступления, а потому, в большинстве случаев, отделывался отговорками и старался от возложенной на него обязанности увильнуть. Он мог и сейчас постараться пойти по проверенному пути, отказаться от обязанности и не обострять ситуацию до предела.

Он был настолько близок к падению, что, казалось, слышит, как под подошвой обуви шуршат камни. Стоит только наступить, и они летят в бездну. Он, опасаясь повторить их незавидную участь, хватается за выступы, сдирает кожу на руках, чувствует обжигающее прикосновение боли. Пока спасается, а в итоге всё равно рано или поздно сорвётся.

Когда это произойдёт – вопрос времени.

Позволить себе одну слабину, и всё пропало.

И разве не считается первым промахом согласие с чужими условиями? Вполне. Больше, чем можно представить.

Но, вопреки всему, Алекс не стал отказываться, вспомнив день, когда Кэрмит стоял у доски, глядя на него с вызовом. Вспомнил, как Кэри тяжело сглотнул, прежде чем прочитать сонет, усиливший и без того расползавшиеся по школе слухи.

Не каждый бы решился на глазах у всех одноклассников заявить о своих чувствах. Тем более, когда чувства направлены в сторону человека, принадлежащего к тому же полу, что и выступающий оратор.

Алекса такая перспектива обошла стороной. Он не делал громких заявлений, не являлся автором данных стихов, не посвящал их никому. Просто повторял заученные строки. Знакомых поблизости не наблюдалось, только посторонние, которым нет дела до признаний в стихах, да и вообще до жизни каких-то случайных посетителей кофейни, решивших заглянуть сюда после выматывающей прогулки по городу.

И плевать, что эти двое друг другу говорят. Плевать, как они друг на друга смотрят.

Никого это волновать не должно.

Кэрмит вновь потянулся, чтобы поправить узел галстука, показавшийся петлёй, затягивающейся вокруг шеи.

Спровоцировав Алекса, он сам теперь жалел о принятом решении. Понимал, что содержание литературного произведения является отражением отношения Алекса к нему, но вместе с тем… Вместе с тем, недавнее заявление сводит на «нет» все попытки – с его стороны – добиться поставленной цели, делает их невозможными.

Воображение не поражало бездействием. Оно охотно подкидывало несколько вариантов возможного развития событий. Намекало на высокую вероятность отношений втроём, когда третья сторона о происходящем не знает и не догадывается. Но Алекс не слишком походил на человека, способного стать инициатором создания такой связи. А Кэрмит не желал делиться своим человеком с кем-то посторонним.

Слишком собственник.

Он не сможет существовать на правах «любовницы». Он захочет себе всё. Он уже этого хочет.

Но никогда не получит.

И даже то, что между ними напряжение в сотни тысяч ватт – от такого не выжить, – ничего не меняет.

Алекс на совместную прогулку согласился, скорее всего, только для того, чтобы окончательно расставить все точки над i и не давать ложных надежд. В школе он будет держаться рядом на случай, если бывшие единомышленники Спаркса решат привести в исполнение план мести. Он поможет в случае необходимости, не останется в стороне, вмешавшись. Он не станет опровергать слухи, но реальностью их тоже не сделает.

Зачем?