Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Тот самый, когда Кэрмит говорил о прогулке по ночному Лондону. По неизвестным Алексу причинам этого так и не случилось. Каникулы подходили к завершению, а Кэрмит о своей идее больше не напоминал, предпочитая отмалчиваться. Либо отделываться короткими сообщениями, ссылаясь на большую занятость.

– Вот. Совместишь приятное с полезным.

– Кстати говоря. О спонтанных свиданиях. Почему ты не пригласила на концерт Ника? Вы могли бы сходить вместе, а по завершении мероприятия поговорить по душам. Тоже совместили бы.

– Он уже совмещает, – усмехнулась Герда. – У Николаса насыщенная личная жизнь, не то, что у некоторых. Я о себе, если что. Его нынешняя пассия тоже увлекается журналистикой. Не знаю, видел ли ты её, но… Она на год моложе нас, носит очки для красоты и придания своему облику солидности. Кудрявая и отчаянно меня раздражающая. Лайза, кажется. Тихоня, отличница, умница и красавица.

Герда раздражённо цокнула языком и принялась соскабливать лак с ногтя. Обсуждение пассий Ника удовольствия её не приносило. Естественно. Ничего удивительного.

– И давно они вместе?

– Недели три. Может, месяц. Может, больше. Точно не скажу. Алекс…

– Да?

– Давай закроем эту тему? Девушки Треверси – не самое приятное из всего, что нам доводилось обсуждать. Нет, не подумай ничего такого. Я искренне рада за Николаса. Придерживаюсь мнения: главное, чтобы ему было хорошо с данной особой. Однако разговоры об этом выше моих сил. Понимаешь?

– Разумеется.

– Я знаю, это был риторический вопрос. Ну ладно, хватит меланхолии. Подбросишь меня до дома или позвонить Каю?

– Было бы весьма невежливо с моей стороны оставить тебя здесь. И некрасиво, учитывая тот факт, что на концерт я ходил по твоему билету.

– Спасибо, – Герда сняла куртку, возвращая её владельцу. – И за то, что подвезёшь. И за то, что согласился составить компанию.

– Не за что. Пожалуй, мне тоже стоило выбраться из дома, а не сидеть в четырёх стенах.

– Рада слышать. И, да, Алекс…

– Позвони Кэрмиту, – закончили они фразу в два голоса.

После чего не удержались и засмеялись.

– Позвоню обязательно, – заверил Алекс.

– В противном случае, это сделаю я, – пообещала Герда, посмотрев строго.

Не позволяя усомниться в правдивости сказанного.

Судя по уверенности, сквозившей в голосе, старшая из двойняшек Эткинс вполне могла это сделать. Алекс признавал, что такой расклад ему импонирует даже больше, чем собственное проявление инициативы, но просить о помощи, признаваясь в собственной несостоятельности, когда дело доходило до решительных действий, было не с руки. Слишком стыдно.

Странное дело.

Герда обладала всеми возможностями для разрешения проблем в отношениях других людей, но запуталась в своих собственных любовных переживаниях.

У Алекса наблюдалась схожая ситуация. Он мог с лёгкостью поведать Нику о чувствах Герды, сводя их на одной территории и помогая избавиться от недосказанности. Зато при мысли об откровенном разговоре с Кэрмитом, всё внутри затягивало льдом, а уверенность испарялась в неизвестном направлении, не спеша с возвращением.

*

Чтобы поговорить обстоятельно, не превращая разговор в театральное представление с трагическими речами, наполненными излишней эмоциональностью, от которой легче никому не станет, а количество проблем лишь вырастет, требовалось переждать определённое количество времени. Не рубить с плеча, что называется. Прислушавшись к советам и народной мудрости, вспомнить, что перед одним щелчком ножницами нужно провести семикратное измерение. Можно добавить дополнительные разы, но не сокращать их количество. В противном случае, перспективы совершения ошибок более чем реальны, а методы их исправления находятся под вопросом. Наломать дров не в пример легче, чем превратить сложившуюся ситуацию из категории «плачевная» в «стабильную».

На размышления у Кэрмита ушло три дня. Он несколько раз прокручивал в мыслях слова Ника, возвращался в период знакомства и общения с Анной, переходил к личности Алекса. Нервно постукивал пальцами по столешнице, но не торопился открывать окна диалога и набирать гневные послания, обвиняя во всех смертных грехах, обличая и обкладывая матом.

Кэрмит старался проанализировать сложившуюся ситуацию, но, поскольку большинство деталей так и оставались для него загадкой, получить цельную картину не получалось. Только отдельные фрагменты, небольшие пятна, залитые краской на фоне белого полотна. Чтобы понять чужие мотивы, требовалось отбросить сомнения, пригласив Алекса на разговор. Тем более что в самом начале каникул Кэрмит имел неосторожность заикнуться о свидании, а сам его до сих пор не назначил, пребывая в состоянии тотального раздрая. Схема вырисовывалась простейшая. Разговор, напоминание о давней договорённости, приглашение, пересечение в реальности, а там и попытки выяснить, что к чему, да какими судьбами.