Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Того, кто теперь обменивался с ним исключительно оскорбительными репликами, да и то, в ответ на проявленную инициативу, а не по собственному желанию. Будь у Кэндиса возможность, Гаррет давно оказался бы в другой школе, другом городе, а то и на другой планете.

Чем дальше, тем лучше.

Того, кто в этот вечер совершил поступок, ставший для многих неожиданностью. В первую очередь, для Гаррета и Глена, решивших, что Сибиллу никто не поддержит и наряд, ею предложенный, надевать не станет.

То ли на Кэндиса нашло что-то странное, то ли Сибилла сумела найти ключ к его душе, но костюм обрёл нового владельца, выглядевшего, несмотря на выдвинутые заранее предположения, не нелепо и пошло, а весьма и весьма аристократично. Когда Глен описывал идею своей – бывшей? – девушки, всё представлялось иначе. Воображение Гаррета успело создать тысячу и одну картинку смешного содержания, а реальность продемонстрировала им обратное.

Гаррет торжественное появление пропустил. Они стояли вместе с Гленом, перемывая кости всем, кому только можно было их отполировать. И Глен что-то говорил, а потом заткнулся на мгновение. В итоге, замер с открытым ртом.

Гаррет, сообразив, что к чему, обернулся. И поразился не меньше.

Лиловый плащ, зелёный жилет, белая рубашка, чёрный бант под горлом, шорты и высокие сапоги с широкими лентами вместо шнуровки. Никаких тонких каблуков-шпилек, разумеется. Не шоу трансвеститов. Профессиональный маскарад.

Безумный наряд, но Кэндис умудрился превратить выход в нём из момента позора в вечер триумфа.

Потратив некоторое время на размышления, Гаррет выдвинул ещё одну теорию. Нашёл очередную причину, сумевшую подвигнуть Кэндиса на дефиле в таком виде. Прямо сама собой напрашивалась.

Присутствие на праздничном вечере директора.

Весь маскарад Кэндиса, обычно более чем равнодушного к торжествам, мог быть только ради Мартина Уилзи. Ради его одобрения, восхищения и желания.

Чем больше Гаррет об этом думал, тем меньше оставалось сомнений. Уверенность в собственной правоте росла и крепла.

До недавнего времени Гаррет полагал, что чувства Кэндиса не имеют шанса на взаимность. Торжествующе ухмылялся, отпуская очередную шпильку, ехидством отыгрываясь за собственную безответную влюблённость. Приятно было осознавать, что не только он остаётся в пролёте. Кэндис может сколько угодно стараний приложить – всё равно они по заслугам оценены не будут.

Представление Гаррета перевернулось несколько дней назад, когда он стал свидетелем встречи Кэндиса и директора академии за пределами учебного заведения. С ними был ещё кто-то, абсолютно Гаррету незнакомый, но это обстоятельство было благополучно упущено из вида. Оба вели себя сдержанно – ни единого намёка на отношения, выходящие за рамки общепринятого, но сам факт их совместного появления неприятно удивил. Внутри кольнуло, проскребло и продолжило саднить до сих пор.

Стоя за школой, Гаррет выкуривал вторую сигарету подряд и пытался подбодрить себя мыслями об очередном провале планов Кэндиса.

Нарядился Кэндис вызывающе, многие смотрели. Не важно, какие эмоции испытывали. Гамма была обширной, от зависти до восхищения. Суть в том, что смотрели. Внимания к его персоне оказалось привлечено приличное количество, но тот, ради кого представление разыгрывалось, в зале не появился. Не оценил, не восхитился. Не заметил.

Призрачный, мать его, директор.

Нет, Мартин, определённо, находился в этот момент где-то на территории школы, но в большом зале, предназначенном для проведения торжественных мероприятий, обнаружить его было практически нереально. За весь вечер Гаррету довелось разве что пару минут полюбоваться на его величество всея «Чёрной орхидеи» в актовом зале, где проходила вступительная часть мероприятия.

Мартин появился и почти сразу исчез, оставив учеников предоставленными самим себе. А ещё префектам и преподавательскому составу.

Не королевское это дело – отслеживать каждый шаг своего народа. Этим займутся помощники, если потребность возникнет.

Король сделал своё дело и может удалиться.

Гаррет злорадствовал. Больше для вида. Весело ему не было, удовлетворения он не ощущал. Радость не разливалась по каждой клеточке тела, гармония в душе не наступала.

Швырнув недокуренную сигарету себе под ноги, Гаррет растёр окурок и собирался вернуться в зал, когда услышал в отдалении шаги.

Кто-то стремительно приближался. Видимо, атмосфера всеобщего веселья наскучила, захотелось проветриться.

В руках у этого человека оказался фонарь, и Гаррету не пришлось долго гадать, кому не сиделось в зале. Стоило поднять глаза, и процесс узнавания прошёл за считанные секунды.

Наверное, следовало промолчать и пройти мимо, но не получилось. Эта история повторялась снова и снова. Она тянулась годами, истончалась, как паутинка, но была не в пример крепче, потому никак не желала разрываться. Гаррету казалось, что если он перестанет цеплять бывших друзей – как вместе, так и по отдельности – то и жить тоже перестанет.