Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

«На очередные пять минут твоей бестолковой и никчёмной жизни».

Поняв, что отпарировать его заявление собеседнику нечем, Кэндис поспешил удалиться. Он не цеплял Гаррета плечом, не замирал напротив и не говорил, что никогда не простит за былые поступки. На его лице не было брезгливости и показного отвращения. Он просто прошёл мимо, обдав волной ледяного равнодушия, и от этого эффект был гораздо сильнее, чем от самой проникновенной речи, призывающей пересмотреть отношение к жизни.

*

Кэндис, несомненно, понимал тогда, что слова его останутся без ответа, но удержаться, вовремя прикусив язык, не сумел.

Молчание, повисшее между ними, затянулось. Мартин первым разорвал зрительный контакт, опустив голову и потерев переносицу, после чего поспешил сменить тему разговора. Кэндис не настаивал, охотно поддержав проявленную инициативу.

На ужин они всё-таки остались. Попытку заплатить Мартин пресёк, вариант с такси отмёл, предложив подвезти. Отказа не последовало, и они снова, как несколько лет назад, ехали вместе, к тому же самому дому. Только теперь не было разговоров о разнице в возрасте, о желании вырасти поскорее, шоколада и сумки-планшета, в которой хранилась сказка, написанная в подарок.

Они разговаривали, но тему возможных – скорее, напротив – отношений не затрагивали. Кэндис не нуждался в дополнительных лекциях об ответственности и причинах, делающих его мечты невозможными. Он всё это знал, потому не провоцировал Мартина на вторичное оглашение давно известных фактов.

Только в тот момент, когда машина остановилась, молчание воцарилось вновь.

– Мартин? – произнёс Кэндис, нарушая вязкую, зыбкую тишину.

– Да?

– И всё-таки позволь, – повторил недавнюю фразу, перестав гипнотизировать лобовое стекло и повернувшись к собеседнику лицом.

В темноте смешок Мартина был едва различим, но всё же слышен.

– Иди домой, Кэнди.

– И всё-таки ты называешь меня Конфеткой, а не так, как нужно, – хмыкнул Брайт. – Со слухом у меня всё в порядке, как и у тебя с дикцией.

– Расколол.

– Притом, давным-давно.

Повторять в третий раз, копируя дятла, долбящего гнилую древесину, было чрезмерно глупо и навязчиво, потому Кэндис и не стал этого делать. Он открыл дверь, собираясь покинуть машину, и даже выставил одну ногу… Нет, он действительно собирался, но отказать себе в мимолётном удовольствии, небольшом кусочке персонального счастья, вырванного из цепких пальцев не слишком щедрой судьбы, не смог.

Не обязательно получить ответ, но попытаться…

Почему бы, собственно, нет?

Ладонь скользнула по руке Мартина, заставляя отвлечься от созерцания дороги, обратив внимание в сторону пассажира. Мартин все надежды, на него возложенные, оправдал в полной мере. Повернулся, не задавая лишних вопросов, не начиная возмущаться, не требуя пояснить, что на Кэндиса нашло.

Они же оба прекрасно понимали, что. Как понимали и причины всего происходящего.

И о разнице в возрасте говорить было нелепо. Уповать на неё, выдвигая в качестве основной причины невозможности отношений. Разница, да. Они не первые и не последние люди, столкнувшиеся с таким явлением. Не так уж мало, но и не катастрофически много.

Совсем не пропасть, как казалось прежде.

Кэндис давно достиг, да и перешагнул планку возраста согласия. В первых числах октября ему исполнилось восемнадцать. Совсем взрослый. И когда только время пролетело?

Пальцы смяли ткань воротника, потянув и вновь не встретив сопротивления.

Мартин не только принял прикосновение губ, оставшись при этом безучастным.

Напротив.

При всём желании он не сумел бы найти причин, чтобы оттолкнуть. И он не оттолкнул, позволив притронуться и вскоре уже перехватив инициативу. Он целовал настойчиво и жадно, горячо и невозможно страстно. Одну ладонь положил Кэндису на затылок, не позволяя вырваться или отстраниться. Хотя Кэндис этого делать и не собирался. Второй скользил по щеке, поглаживая. Ладонь переместилась на шею, проведя там, где часто-часто бился пульс. Мурашки по обнажённой коже не побежали. Кэндису наоборот показалось, что это прикосновение было обжигающим, и там, где прошлись пальцы, ныне отпечаталась огненная вязь.

Мартин притянул его ещё ближе, чем в былое время. Мартин выдохнул его имя, отстраняясь на несколько секунд.

Мартин вновь его поцеловал.

С тобой я потеряю всё, но без тебя потеряю ещё больше.

Шагнув за ворота, Кэндис не торопился скрываться в доме. Он стоял, провожая машину взглядом. Пытался понять, что означают слова, сказанные Мартином на прощание, и почему произнесены они были только сейчас?

Всё чаще думаю о том, что ты – мой утраченный рай, который я давно и безуспешно пытаюсь отыскать. Жаль только, что я и рай – понятия несовместимые.

Неудивительно, что после таких откровений Кэндис находился в состоянии некой задумчивости и с трудом сосредотачивался на словах кузины. Тем не менее, от своих обещаний отказываться не собирался и несколько часов кряду пытался натаскивать её, терпеливо исправляя ошибки в произношении, раскладывая по полочкам непонятные правила и стараясь подать информацию в максимально доходчивой форме.