Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Так же и Мартину хотелось взорваться, а потом отскребать себя, собирая заново, по кусочкам, а то и мельчайшим частицам, до тех пор, пока не будет создана полноценная личность.

Эмоциональный пик не наступал.

Проблемы душили, нападая со всех сторон, нарастая, подобно снежному кому, сводя с ума, но почему-то откладывая запуск системы самоуничтожения. Словно планировали нечто грандиозное, не ограничиваясь полумерами. Если устраивать взрыв, то впечатляющий, от которого не получится оправиться за считанные секунды, а придётся реабилитироваться годами.

Не стать ему фениксом, возрождающимся из пепла.

И идеальным человеком не стать.

Но разве он претендовал?

– Такими темпами мы дойдём и до того, что ты всю жизнь ненавидел нас с Элизабет, – заметил Терренс.

Уходить, конечно, не спешил.

Когда дело заходило об удовлетворении любопытства или же определённого интереса, связанного с профессиональной деятельностью, он становился потрясающе дотошным, а потому откровенно раздражающим. Нет, в моменты, когда откровенничать действительно хотелось, это качество стремительно взлетало в цене и оказывалось в категории «бесценно». Но когда надо всем доминировало желание остаться в одиночестве, приводя мысли в порядок, чужая настойчивость раздражала.

– Я отчаянно, едва ли не до сердечек в глазах, обожаю всех и каждого, кто приходится мне братом, сестрой, отцом, матерью и даже седьмой водой на киселе, – произнёс Мартин. – Без шуток. Но сейчас я не в том настроении, когда эту любовь хочется демонстрировать. Бывают моменты, когда ненавидишь весь мир. Считай, что у меня наступил один из них.

– Может, перестанешь упрямиться и скажешь, что произошло?

– Ты разговариваешь со мной, как с маленьким ребёнком.

Терренс улыбнулся, но отвечать не стал, из чего следовал вполне закономерный вывод. Да, именно так и разговаривает, но не считает свою тактику ошибочной.

Противостояние взглядов. Вот, что Мартин ненавидел всегда. Знал, что одержать победу будет не так сложно, достаточно лишь проявить немного настойчивости, и Терренс признает поражение, примирительно похлопает по плечу и удалится восвояси. Но сейчас перспективы, предлагавшие тратить время на игру в обмен многозначительными взглядами со старшим братом, его не привлекали.

– Лови, – произнёс сдержанно и бросил Терренсу телефон.

Будь, что будет, решил.

Если Терренс проявит чудеса ловкости и сумеет поймать, то пусть читает и делает определённые выводы. Если же упустит вещь, и она упадёт на землю, а экран покроется сетью мелких трещинок, значит, так тому и суждено свершиться.

Терренс поймал, щёлкнул клавишей, снял блок и принялся внимательно изучать послание Альфреда Брайта.

Мартину казалось, что вокруг горла затягивается невидимая петля. И никакой возможности свалить на какие-то посторонние факторы. Ни бабочки, ни галстука нет, ещё и верхние пуговицы расстёгнуты, а ощущения, будто дыхание спирает, и воздух стремительно заканчивается.

Терренс отвлекся от чтения, посмотрел на брата.

– Здесь написано что-то, способное привести тебя в бешенство? Если мне не изменяет память, то не далее, как год назад ты жаждал подобного исхода событий, а теперь…

– Знаешь, в такие моменты я тебя ненавижу, – усмехнулся Мартин. – Настолько ненавижу, что меня так и надирает пересчитать тебе все зубы, попутно выбив парочку-другую.

– Почему?

– Потому что твои попытки успокоить или подбодрить всегда пролетают мимо цели. Ты поздравляешь меня с поступлением в вуз на специальность, которую я считаю, образно говоря, концом света и смертью заветной мечты. Ты искренне радуешься свадьбе, которую я планировал исключительно ради очистки совести, позднее огорчаясь из-за её отмены, хотя на моём лице не промелькнуло и тени сожаления. А теперь недоумеваешь, что заставило меня взбеситься, прочитав сообщение, в котором чёрным по белому написано: тот, кого я люблю, уезжает в Манчестер. Буквально через несколько дней. Просто потому, что его отцу этого захотелось. И я должен принять это с улыбкой на лице и вселенской радостью в душе. Не имею права вмешаться, не имею возможности остановить, потому что они его родители, и именно эти люди принимают все решения. Им это официально разрешено – любой документ им в помощь. А я – никто. Он говорил, что уедет из Лондона, и я готов был к этому, но не так скоро. Они собирались отправить его на учёбу в Манчестерский университет, о столь стремительных переменах не было речи, но теперь…

– Любишь? – поражённо выдал Терренс, несмотря на то, что прежде и сам подобные догадки выдвигал, но не очень-то верил в реальность своих умозаключений. – То есть, ты и Кэнди?..

– Его зовут Кэндис.

– Но ты сам именно таким образом сокращаешь его имя.

– Терренс, – прозвучало с нажимом, сразу расставляя всё по своим местам, обозначая нужные акценты, позволяя уловить тонкости чужих привычек и особенностей общения.

– Какие сложности, – иронично заметил Терренс. – Как бы ни звучало его имя, сути это не меняет. Получается, что ты и мистер Брайт-младший… Между вами что-то было?