Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Он бы запустил в стену телефоном, если бы не заметил пустой бокал и почти опустевшую бутылку шампанского, забытые кем-то из гостей. В тот момент Мартин не отдавал себе отчёта, не рассматривал совершаемые поступки с точки зрения логики и целесообразности и, уж точно, не думал о том, как воспримут их сторонние наблюдатели. Он лишь вымещал собственную злость, смешанную с отчаянием, слыша, как ломается хрупкое стекло от соприкосновения с камнем, оглушая на мгновение. Первым полетел бокал, второй – бутылка.

Рука саднила, кровь запеклась, подернувшись багровой корочкой, но Мартину хотелось приложиться о стену не только кулаком, но и головой, осознавая собственное бессилие перед обстоятельствами и невозможность изменить ситуацию. Любой шаг с его стороны не приносил облегчения, зато усугублял положение отменно.

Крайне неловкий момент, когда от человека нет пользы, а бездействие как благо. В то время, как попытки активного вмешательства – прямой путь в преисподнюю.

Не для себя.

На собственные достижения – хотя имели ли они право носить столь громкое название? – ему было наплевать, в общем-то, как и на занимаемую должность.

Уйти с этого поста?

Да с лёгкостью, если того потребуют обстоятельства.

Другое дело, что его признание не отменит принятого решения. Оно послужит катализатором, убеждая Альфреда в правильности совершаемых поступков.

– Пояснишь, что на тебя нашло? – поинтересовался Терренс, сложив руки на груди и внимательно посмотрев на младшего брата.

Мартин знал этот взгляд.

В былое время неоднократно доводилось на него натыкаться, когда возникали разногласия, и Терренс жаждал получить полный отчёт о причинах, подтолкнувших к совершению того или иного поступка. В детстве действовало безотказно – вероятность признательной речи приближалась к заветной сотне процентов. Но в том-то и дело, что в детстве.

Так давно, что вспоминать, вороша прошлое, нелепо. Хоть всё и происходило по-настоящему.

– Собираешься молчать весь вечер?

– Ты сильно разговорчивым становишься, когда сталкиваешься с проблемами? – спросил Мартин, игнорируя вопросы брата и предпочитая задавать свои.

– У тебя проблемы?

– Разумеется, нет. Что ты? Как можно думать, что у меня бывают сложности в жизни? Я просто решил немного развлечь благородную публику, а потому устроил это шоу, которому не суждено быть доведённым до финала.

– В любом случае, ты мог подумать об Элизабет. О том, сколько сил она положила на организацию праздника, а ты своими выходками, едва не…

– Мне опостылело думать о других, – произнёс Мартин, грубо оборвав чужую речь. – Я всегда, всю свою грёбанную жизнь, только и делал, что думал о них. О ком угодно, но никак не о себе. «Лиззи не хочет становиться во главе академии? Ладно, ничего страшного. У нас есть Терренс. О, он тоже не собирается связывать жизнь с семейным делом? Опять же, ничего страшного. Ведь у нас есть Мартин. Слышишь, дорогой? Теперь эта почётная должность по праву твоя. У тебя нет альтернативы. Ты будешь делать то, что захотели мы, возражения не принимаются. Не потому, что ты действительно подходишь, и мы сразу вспомнили о тебе, а потому, что больше нет кандидатов». И это лишь один из вариантов. Хочешь, наберу сотню-другую ситуаций, когда я, такой неблагодарный, думал исключительно о себе? Нарисованные мной примеры ведь совсем ничего не значат. Они не показательны ни разу. Я просто капризничаю и стараюсь отомстить старшей сестре и внезапно ставшему её главным помощником старшему брату за мифические обиды. Так? Или признаем, что я тоже человек, у которого периодически сдают нервы, и щедро пожалуем мне право на выплеск эмоций? Есть случаи, когда я могу контролировать себя, а есть такие, когда – нет. И не тебе указывать мне, как себя вести. Рассказать небольшую, но весьма поучительную историю о праздновании восемнадцатого дня рождения Энтони, или вспомнишь о своей запредельной сдержанности самостоятельно, без посторонних подсказок?

– Мы были тогда подростками.

– И что с того?

– Тебе тридцать.

– Мне тридцать, да. И я всего лишь швырнул, разбивая, пару бокалов, а не приложил головой о стену парочку гостей. По-моему, этот поступок не тянет на преступление века.

– Учитывая тот факт, что обычно ты и этого себе не позволяешь…

– Терренс.

– Что?

– Заткни фонтан красноречия, в котором, уверяю, никто не нуждается, и оставь меня в покое, пока я не послал тебя дальше, чем отправлял прежде, – отчеканил Мартин, запуская ладонь в волосы и потянув их сильнее обычного. – Супруг скучает. Пойди и развлеки его. Меня не нужно веселить. Кроме того, день влюблённых на носу. У тебя масса вариантов должна быть, как отпраздновать. Займи мозг размышлениями о совместно проведённом празднике, а не о том, что творится в моей жизни.

Ему требовалось что-то такое, способное на самом деле отрезвить, встряхнуть основательно, избавить от напряжения, копившегося на протяжении длительного периода.

Как лопается воздушный шарик от соприкосновения с кончиком иглы, и рассыпаются многочисленные цветные обрывки по всей земле.