Будни и праздники императорского двора

3 июля 1839 г. М. А. Корф записал в своем дневнике: «Вчера отпраздновали мы свадьбу нашей великой княжны, которая предполагалась было в день рождения Государыни, 1-го июля, но отложена до следующего дня, потому что 1-е июля случилось нынче в субботу. Все происходило по церемониалу, и потому замечу здесь только то, чего в нем нет. Венцы держали: над невестою наследник. А над женихом – старик гр. Пален (посол в Париже) [521] , о котором мы все искренно жалели, потому что жених высокого роста, а церемония продолжалась очень долго. Обряд совершал духовник государев Музовский, а брак по католическому обряду (во внутренних комнатах) новый митрополит Павловский (с 1839 г. архиепископ Полоцкий, глава католической церкви в России. – Л. В.), но при последнем присутствовали только члены царской фамилии и баварский посланник (дипломаты). Невеста была восхитительна: в церковь она вошла с заплаканными глазами, но после бала водворилась не ее лице улыбка счастья, которая ее более уже и не оставляла. Обед был (для трех классов) вслед за церемониею в Мраморной (большой аванзале) зале, пышной, великолепной, с чудесною вокальною музыкою, в которой отличались все наши первые сценические знаменитости, и пел также актер Венского театра Поджи, теперь только что приехавший огромный тенор. В ту минуту, как отворились двери в столовую залу для царской фамилии, поднялась страшная вьюга, загремела гроза и пошел проливной дождь. Старики говорили, что это счастливое предзнаменование и что "молодым богато жить". Но огромные массы народа, окружавшие Зимний дворец, орошаемые целым водопадом дождя, вероятно, не разделяли нашей радости и обошлись бы без этого "предзнаменования". Во весь обед раскаты грома сливались с искусственным громом пушек, следовавших с крепости за нашими тостами. Но к концу обеда погода опять прояснела и восстановились прежние 20° в тени. За обедом мы много смеялись над французским "menu", напечатанным с виньетками и всевозможною роскошью, но с таким кухонным правописанием, какого не найдешь и в трактирах, хотя, вероятно, он прошел или должен был пройти не одну корректуру. К балу, отложенному от 6-ти до 7-ми и состоявшему из одних польских, я не остался, спеша отдохнуть к своим на дачу. Милостей ожидали к этому дню множество, но получили разные награды только очень небольшое число приближенных к молодым. Между прочим, пожалована статс-дамою воспитательница великой княгини Баранова, что заставило очень многих из наших знатных барынь повесить носики. Всех статс-дам (придворные дамы; статс-дамы) у нас есть 20, а тут, вероятно, в первый раз со дня сотворения этого почетного звания носят его вдруг мать и дочь : госпожа Адлерберг, начальница Смольного монастыря, и теперь дочь ее Баранова. Они – обе вдовы: муж первой был, кажется, бригадир или генерал-майор , а муж последней – начальник рижского таможенного округа (NB: нет: полковник. Ее самую Павел произвел в генеральши)» [522] .

Среди представителей дипломатического корпуса, который только «балюстрада» отделяла «от ограды, окружавшей алтарь», находился и заезжий путешественник писатель маркиз де Кюстин, любезно приглашенный Николаем I. «Картина, представшая моему взору, – передавал свои впечатления француз, – не уступает самым фантастическим описаниям "Тысячи и одной ночи"; при виде ее вспоминаешь поэму о Лалла Рук или сказку о волшебной лампе Алладина – ту восточную поэзию, где ощущения берут верх над чувствами и мыслью» [523] . Непроизвольно он воспроизвел поэтический псевдоним Александры Федоровны «Лалла Рук».

К свадьбе Николай подарил дочери огромную малахитовую вазу, а Максу – дорогую саблю с пожеланием носить ее на память о тесте, но по возможности не употреблять для других целей. Частью свадебного подарка стало купленное у Нарышкиных имение Сергиевское (Сергиевка) возле Петергофа, где Макс и Мэри провели медовый месяц [524] . В день свадьбы государь объявил также, что постоянной резиденцией для молодой четы станет дворец на Исаакиевской площади. Но Мариинский дворец еще возводился, а отделка интерьеров Зимнего дворца после пожара не была закончена. Поэтому для временного проживания молодоженам предоставлялось здание при Пажеском корпусе на Садовой улице. Оно располагалось рядом с Аничковым дворцом, где проживала тогда императорская семья, здесь же была Мальтийская католическая капелла постройки архитектора Джакомо Кваренги. Эта чуткость и забота тронули Максимилиана. На гравюре неизвестного художника, созданной в год бракосочетания, молодожены, изображенные, вероятно, в ложе театра, веселы и непринужденны [525] .