Буян

На станции Самара застряли воинские эшелоны, следующие из Забайкалья. В эшелонах — пехотная дивизия Дэви. Он, губернатор, сочувствует и вполне разделяет возмущение генерала, но увы!

Засядко не закончил свою мысль, устремил взор вверх к аллегорическим фигурам, парящим в лазури потолка, предоставляя, видимо, им досказывать.

— Господа, я настоятельно просил бы не забывать, что дивизия следует из Маньчжурии, — отозвался Дэви негромким, словно приглушенным могучими усищами голосом. — Простите, господа, мою настойчивость, но меня поражает бессилие властей! Дайте мне машинистов, и они у меня до самого Киева поведут паровозы. Под пулеметами поведут!

— Это было бы возможно, будь губерния на особом положении…

— Но что же делать? Я не могу подвергать дивизию воздействию ваших агитаторов… Пардон! Агитаторов забастовщиков. Это раз-ло-же-ние! Обстановка вынуждает меня принять чрезвычайные меры, — заявил он безоговорочно, с твердостью.

Засядко ничего не ответил. Молчали и остальные, сосредоточенно думая и поглядывая на напористого генерала, Добрянский, воспользовавшись заминкой, протянул губернатору только что полученную депешу жандармской агентуры. Засядко просмотрел бегло листок, и все заметили, как по лицу его пошли пятна и ноздри тонкого носа затрепетали. Он соображал что-то, вертя в руках донесение. Вдруг красивый рот его оскалился.

— Вот, полюбуйтесь, — протянул он бумагу генералу Дэви. Тот взял, принялся читать внимательно, взвешивая, видимо, про себя каждую фразу. Заслуживающий полного доверия агент писал:

«Совершенно точно установлено: вооруженное восстание начнется в ночь на 11 декабря арестом губернатора и других лиц. Исполнительный комитет Совета мобилизует все железнодорожные и рабочие вооруженные дружины. Местные артиллерийские части обязались соблюдать нейтралитет. Революционный штаб — в Пушкинском доме».

— Стало быть, сегодня… — протянул Дэви утверждающе, возвращая бумагу губернатору.

— Как видите, генерал, машинисты — это… — Засядко поднял руку, пошевелил небрежно пальцами и, сжав в кулак, резко опустил. — Бить надо в голову!

— У вас есть план? — спросил Дэви.

— Нам известно осиное гнездо.

— Хорошо. Реляция военному министру, надеюсь, будет дана вами. И с должной мотивировкой, — заключил Дэви, слегка повысив голос.

— Безусловно, — подтвердил губернатор.

— Согласование всех вопросов, а также исполнение поручаю вам, полковник, — сказал Сергеев своему заместителю Баранову.

Тот щелкнул каблуками: как жаль, что не видела его сейчас красавица губернаторша!..

На стене кабинета Засядко — карта города. План операции разработали быстро: блокировка, а затем разоружение артиллеристов в казарме — раз. Ликвидация штаба восстания — два. Облава на железнодорожных машинистов и служащих — три. Для карательной акции генерал Дэви выделял из состава дивизии четыре пехотные роты с пулеметами. Сергеев — 8-й Оренбургский казачий полк. Последующие репрессивные меры возлагались на полицию. Сверили часы, простились с губернатором и тотчас разошлись.

* * *

Отмахав двадцать пять верст пешком, Князев зашел в исполком Совета рабочих депутатов, однако ни Михаила Заводского ни заместителей его на месте не было. Антип спустился в зал. Там, как всегда, дым коромыслом. На трибуне ораторствовала какая-то пожилая женщина. Платок сбился назад, пальто расстегнуто. Шарканье ног, шушуканье в зале на нее не действовали, она размашисто, увлеченно бросала в публику слова, но Антип, стоявший в конце зала, улавливал только отдельные куски фраз.

— …Нас, женщин… страшная безвыходная… гибнет в домах разврата… нужда… Так дайте же нам права! Нет, нельзя… не несем воинскую повинность. У нас другая обязанность: вскармливать солдат государству!.. Тяжелее воинской… требуем… выбора наравне с мужчинами… наравне! — горячо воскликнула в заключение ораторша, и вдруг вместо рукоплесканий послышалось, приглушенное стеклами окон: «Трам-та-тат-тат-там!»

Две тысячи присутствующих на митинге повернули головы. На улице темень, но стоящим возле окон хорошо были видны на белом фоне снега черные шеренги с частоколом штыков над головами.

— Солдаты! — ахнул кто-то громко, до испуга удивленно. И точно пол накренился: все люди посыпались к окнам.

— Граждане, без паники! — прозвучал строго голос со сцены. — К нам пришли бастующие солдаты-артиллеристы. Успокойтесь, граждане, послушаем их!

И, как бы в подтверждение его слов, опять раздалось дробно: «Трам-та-та-та-там!»

А вслед за тем другой взволнованный голос крикнул от двери:

— К оружию, граждане! Мы окружены войсками!

Собрание ахнуло и взревело. Возмущение, недоверие, страх. Взметнулись сжатые в негодовании кулаки, оскалились рты.

— Ах, разрази тя гром! — выругался Антип и почесал затылок. — Попал из огня да в полымя…