Буян

— А вы у меня совета спрашивали, когда лезли в самое…. На вот, неси кошелку! И веди меня, как следовает… Не видишь — казаки впереди! — заговорила она сердито и начала прихрамывать.

Не доходя до частной гимназии Беккера, отняла кошелку, велела подождать на улице и скрылась в подворотне. Минут через двадцать появилась опять, дала знак Евдокиму подойти. Пошептались. Затем, сунув ему в руку трешницу, тетя Настя смешалась с прохожими.

…Вечером Евдоким сидел в подвале частной гимназии Беккера. Было жарко. Под котлом водяного отопления гудело пламя, дядя Коростелева Митрий, широкоскулый мужчина лет сорока, то и дело подкидывал уголь в топку, а Александр со своим гостем пили в закутке чай. Перед ними на ящике — жестяной чайник, ломти хлеба, крутые яйца. Коптилка тускло освещала удрученные лица товарищей, обсуждавших события последних дней. Вулканическая жизнь Самары оборвалась, реакции перешла в наступление. Сегодня социал-демократы еще раз пытались устроить митинг в помещении общества приказчиков, но нагрянули казаки и велели публике разойтись. На заявленный протест, что это-де нарушение манифеста 17 октября, пристав ответил:

— То было семнадцатое октября, а теперь двенадцатое декабря.

Позже состоялось нелегальное собрание районных партийных работников, где обсуждался вопрос о переходе всей организации на боевое положение и начале партизанской войны с местной властью. Однако известие о неудаче Московского восстания прервало дебаты. Решено было вернуться в подполье и заняться организацией рабочих и агитацией.

— Так что мне придется из города исчезать и работать в строгой конспирации, — заявил Коростелев.

Евдоким посмотрел на него исподлобья и ядовито усмехнулся:

— Значит, разбегаетесь по норам, как крысы? А я?

— Что ты?

— Куда я должен разбегаться?

— Тоже надо выждать некоторое время.

— А почему бы тебе не прихватить с собой и меня в подполье? — спросил Евдоким с надеждой.

— Это пока, к сожалению, невозможно. Ты уж не обижайся, Дунька. Со временем я дам тебе знать и помогу.

— Тэ-эк… Ясно. Пока Шершнев был нужен, вы его использовали, а когда хвост вам поприжали, Шершнева по боку? Мило…

— Ты не прав, Евдоким. Партия требует беречь силы для будущей борьбы. Революция только начинается, и мы, революционеры…

— Революционеры? — воскликнул, перебивая Коростелева, Евдоким. Он все больше распалялся и почти кричал: — Разве революционеры воротят морды от народа в трудный час? Бросают его на произвол, как вы? Подразнили нас кусочком земли, кусочком свободы — и в кусты? Прячьтесь! Такие вы мне не нужны! Я буду биться за свой клок земли насмерть! — грохнул он кулаком по ящику так, что крышка с чайника свалилась и звякнула об цемент пола. В закутке показался чумазый дядя Митрий.

— Эй, вы, говорки, потише, что ли!.. — прикрикнул недовольно, поднимая крышку. — Подкиньте лучше в топку, а я чайку попью.

Коростелев налил дяде кружку, а Евдоким взял лопату, открыл дверцу и принялся яростно швырять уголь. Когда он вернулся на свое место, Коростелев сказал хмуро:

— Значит, ты будешь биться за с-в-ой клок земли… Так вот что я тебе скажу: никакой ты не революционер. Ты хотел примазаться к революции со своими собственническими целями, а как урвать не удалось — взбесился. Дай тебе заполучить свое — отвернешься от революции не хуже своего сватка Тулупова!

— Во-он как! — протянул Евдоким, вставая. Я хуже Тулупова? Так зачем же ты ко мне в зятьки лез? А? Дала тебе Надежда отвод, так ты на меня взъелся? На сознательность жмешь?

— Дурак ты… — устало проронил Коростелев.

— А ты… ты предатель! — уже кричал Евдоким, потрясая кулаками.

— Эй, вы! — появился опять сердитый дядя Митрий. — Прикусите языки по-хорошему, не то отвешу по шеям! Дворник наверху шастает, а они «народку» развели. — И, плюнув черной слюной, пригрозил: — Выгоню вон!

— Я и сам уйду! — не унимался Евдоким, хватаясь за куртку. Но Митрий окоротил его: на дворе ночь и ворота на запоре. Волей-неволей пришлось Евдокиму ночевать в котельной.

На другой день он прочитал в газете сообщение о том, что забастовка в железнодорожных мастерских прекращена, на второй странице хвастливо пестрел список арестованных «крамольников».

Еще сутки спустя Самару взбудоражило новое событие: эсер солдат Власов совершил покушение на генерала Сергеева. Начальник гарнизона не пострадал; Власов арестован, избит. Хотя акция и не удалась, но то, что есть люди, продолжающие борьбу, пришлось Евдокиму по душе. Значит, покорная затаенность города — кажущаяся, настоящие революционеры не опустили рук.