Буян

По Ильинской улице, застроенной приземистыми деревянными зданиями, часов в одиннадцать утра шли трое. Они направлялись в сторону тюрьмы. Кудреватый человек лет тридцати в черном пиджаке и модных брюках держал под руки двух барышень. Коричневая бородка клином и высокий котелок на голове делали его лицо чересчур длинным, словно вытянутым. Со стороны посмотреть — не то приказчик галантерейного магазина, не то мелкий чиновник. Среди прохожих часто попадались его знакомые. «С праздником Христовым, господин Воеводин!» — кланялись они и, проходя мимо, с интересом оглядывали миловидных барышень.

Та, что шла слева, крепкая, кургузая, с точно заспанными глазами, была Лена Рыжая, справа — высокорослая, совсем молоденькая, с тяжелой черной косой — Муза Кикина.

На перекрестке Симбирской улицы из-за угла вывернулся румяный паренек с жестким светлым чубом, торчащим, словно солома, и с никудышными усами. Вид у него был озабоченный.

— Ну, как телефонные дела, Саша? — кивнул Воеводин куда-то.

Александр Кузнецов (а это был он) ухмыльнулся озоровато.

— Спроворил все, как надо. Провода в трех местах чик-чик! — показал он из кармана кусачки. — Пусть господа жандармы покалякают теперь со своими братьями казачками!

— Куда путь держишь?

— За своими, в депо. Да! Распопов велел всем строго придерживаться намеченных маршрутов, не путать. Ну, я побежал. Там увидимся, — и снова пропал за углом.

Через минуту Воеводина и его спутниц догнал на велосипеде толстый неуклюжий малый с мохнатыми бровями, оглянулся, лихо тормознул, обдав прохожих пылью. Держась одной рукой за руль, другой снял картуз, поздоровался и вытер подкладкой бритую голову, сизую и бугристую, как вилок капусты.

— Куда бог несет, Босая Голова? — спросил Воеводин.

Босая Голова ответил так, что Муза ничего не поняла:

— От Сокола везу туды… А оттуда — в овраг. Еще Василий сказывал, вас «Маркс» ищет, нужны ему срочно.

— Добро, Коля, сейчас… Ну, катай с богом!

Босая Голова вздохнул, взгромоздился на свою машину, тяжело затрясся по ухабистой пыльной мостовой. Муза поглядела ему вслед, сочувственно покачала головой:

— Умотался бедный…

— Гм… Умотаешься….

Воеводин посмотрел по сторонам, не поворачивая головы, — прием, выработанный долголетним опытом конспирации, — и повторил:

— Умотаешься… Если под курткой твоей пуда полтора нелегальной литературы напичкано. Ну, да Босой Голове не впервой, привык курьер. Прошу извинить, товарищи, мне придется оставить вас.

Он остановился и, как бы умываясь, провел ладонями по малокровному лицу. Оно еще сохраняло бледность, которую накладывает на человека тюрьма, откуда Воеводин недавно вышел. — Кстати, Лена, — спохватился он. — Как твоя подопечная Анна? Организовали они союз?

— Сегодня, Александр Дмитрич, Анна скажет мне, на какой день назначено у них собрание. Мы с Музой зайдем сейчас к ней.

— Ну, счастливо добраться, без «хвостиков»…

Воеводин свернул на Симбирскую улицу к деревянному двухэтажному домику, где жил человек по кличке «Маркс», он же «Дьявол», он же «Старик», он же чиновник управления железной дороги дворянин Василий Петрович Арцыбушев. О том, кто такой на самом деле этот кряжистый старичина с длинной бородой, четвертый год исправно ходивший на службу, знал лишь ограниченный круг партийцев-подпольщиков. Жандармы, у которых он был под гласным надзором, арестовывали Арцыбушева не менее двух раз в год, но прекрасный конспиратор с двадцатипятилетним стажем революционной деятельности, руководитель паспортного отдела Восточного бюро ЦК РСДРП вел работу так, что провалов не было.

Ни Лена Рыжая, ни тем более недавно вошедшая в организацию Муза ничего этого не знали. Они знали кое-кого из агитаторов социал-демократов, таких, как Коростелев, Разум, Кузнецов, Птенец, знали Воеводина, дававшего им поручения. Последнее поручение оказалось весьма канительным: нужно было помочь самарским прачкам организовать свой союз. «Что мы, хуже всех? Или нас меньше других притесняют хозяева?» — возмущались они, замордованные изнурительной работой, сварливые и злые.

Пообещав Воеводину встретиться сегодня же с заводилой разбитных самарских прачек Анной Гласной, Лена и Муза направились к ней.

Анна стояла у ворот, очевидно, поджидая. Увидела подруг и изменилась в лице. Если Муза сейчас только узнала о существовании какой-то прачки Анны Гласной, то Анне девушка была известна хорошо.

«Что за чудеса загадочные?» — охватило Анну нехорошее предчувствие. Захотелось тут же отвернуться и уйти. Но Лена уже махала приветственно издали, избегнуть встречи было невозможно, и Анна осталась на месте. «Та-ак… Гимназистка Кикина — социал-демократка?.. История!.. А ведь это здорово, если так! Не худо, эх, не худо бы молодым волчицам да столкнуть родителя матерого в яму…»

Повеселев, Анна отвернулась и прикрыла концом косынки короткую злорадную улыбку. А когда Лена со своей спутницей приблизилась, она, поборов минутное смятение, спокойно протянула им руку.