Букет роз

— Никакая власть не может угодить всем людям. Одним от нее хорошо, другим — плохо. А слава всегда вызывает зависть… Впрочем, я не хочу с тобой спорить. У меня к тебе одна просьба: не водись с Мустафой! Дружба с ним к добру не приведет. Вчера ночью на нашего полицейского напали пять человек и пытались его задушить. В полиции считают, что это подстроил Мустафа, и это, конечно, будет доказано. А тогда, сам понимаешь, Мустафа загремит кандалами на каторге. Не водись с ним. Он уже побывал в Сибири и не образумился, а ты — один из лучших работников на промысле. Я не хочу, чтобы на тебя падала тень Мустафы.

Усатый ага молчал. Лицо его было непроницаемо. Шапоринский истолковал его молчание по-своему и заключил свои уговоры такими словами:

— Я уже сказал в конторе, чтобы тебе прибавили жалованья…

Усатый ага отшатнулся на спинку кресла, как если бы Шапоринский ударил его по лбу. Он чуть не взорвался криком. Ах, если бы не интересы общего дела! Усатый ага не стал бы задумываться о своей судьбе, он избил бы этого коротконогого толстяка до полусмерти. Но надо было терпеть и молчать. Главное — не сорвать завтрашнюю забастовку, не помешать ей, не осложнить ее начало непредвиденными обстоятельствами. А уж когда начнется, тогда все пойдет своим чередом.

Усатый ага представил, как удивится завтра Шапоринский, когда узнает, что его нынешний «смирный» гость — один из руководителей забастовки! Молчать. Во что бы то ни стало молчать…

— Ну, дорогой, что скажешь? — вкрадчиво спрашивал между тем Шапоринский. — Состоится наша дружба? Рука руку моет, а обе руки — лицо, не правда ли?

Плюнуть бы в его толстую морду, двинуть бы кулаком в приплюснутый нос! А надо терпеть и притворяться. Так и Мустафа наказывал. Выговорить бы это проклятое слово «согласен» — и разговору конец, и уйти. Но язык сделался каменным, не подчинялся рассудку.

Служанка стала накрывать на стол. Аппетитный запах шашлыка наполнил комнату. Усатый ага давно уже не ел ничего вкусного, и у него засосало в желудке. Однако же, черт возьми, неужто он продаст свою пролетарскую гордость за шашлык?! Нет, лучше кусок черствого хлеба с сыром в доме друга, чем княжеский обед в доме врага!

А Шапоринский продолжал плести свою паутину:

— Твое молчание, друг, меня радует. Значит, согласен? Я знал, что ты не враг себе.

Усатый ага не вытерпел, вскочил с кресла.

— Что с вами? — вскрикнула госпожа.

— Мне плохо… Сердце… — И он непритворно застонал.

Ему и в самом деле было плохо. Не всякий мог выдержать то, что выдержал тут он.

Опечаленный Шапоринский что-то тихо сказал жене. Та метнулась из комнаты и через минуту вернулась с флаконом валерьянки. Сама накапала в стакан и трясущейся рукой подала Усатому аге. Он выпил, сказал «извините» и пошел к двери. Шапоринский вздыхал и приговаривал:

— Ах, как жаль, как жаль!

На улице Усатый ага вздохнул с облегчением. «Хорошо то, что хорошо кончается, — думал он. — Диву даюсь, как я не избил негодяя за его подлое предложение. Жалованье, видите ли, мне повысил! Он думает, что за деньги все купить может! Паразит! Вот завтра узнаешь, кто я такой!»

Когда он пришел домой, уже стемнело. Дети спали. Гызбест сидела на подоконнике с вязаньем в руках. Она ждала. При виде мужа кинулась ему навстречу со словами:

— Ай, киши! Я так ждала! Чуть не пошла искать тебя.

— Напрасно. — Вид у него был усталый, но довольный. — Ты же знаешь, где бы я ни был, а о тебе помню… Но по правде говоря, беспокоилась ты не зря. Я попал в скандальное положение. Кажется, выкрутился…

— Что случилось? — Гызбест побледнела. — Полиция?

— Не спрашивай… Я спасся из очень трудного положения. Все обошлось. — Он обнял жену. — Все будет хорошо.

5

Помимо руин крепости, поселок Раманы известен еще большим водохранилищем. Это огромное сооружение из серого бетона покоилось на четырех опорах высотой в десять метров. Да само водохранилище высилось на восемь метров. Его было видно из всех ближайших сел. Потому, наверно, и прозвали его «Маяком села». Владелец водохранилища, богатый человек, перекачивал в резервуары воду из-под Загульбинской скалы в пятнадцати километрах от Раманов и продавал ее нефтепромышленникам.

Загульбинская вода считалась на Апшероне самой вкусной, но жителям села она была не по карману, и они пользовались солоноватой водой из колодцев.

Водохранилище снабжало водой промыслы не только в Раманах, а и в Забратах, и в Балаханах. Расположенное высоко, оно подавало воду по трубам без насосов в любом направлении.

Дом Касума стоял неподалеку. После работы он сторожил водохранилище и получал за это второе жалованье. Сторожить ему помогал пес Алакепек. Стоило собаке залаять — и Касум выходил на улицу. Легкое дело.

Однажды Эльдар сказал ему:

— Я такой же сторож, как и ты, а разница между нами, как между небом и землей. Ты ночью спишь себе дома и даром деньги получаешь, а я топчусь на промысле с вечера до утра. А ответственности больше, чем у тебя…

Касум побаивался Кривоплечего и ответил дружески:

— Не говори так. У каждого дела свои трудности…