Бухенвальдский набат

Этот голос звучит не из рая,
за тысячи километров...
Слушаю голос Израиля,
голос далеких предков.

...Рощи шумят лимонные,

лунные, апельсиновые.
Мудрая речь Соломонова.
Песни седой Палестины.

Я и во сне не видывал

камни, развалины храма,
пышное царство Давидово,
скромный шалаш Авраама,
я и не знаю как следует
речи своей материнской.
Кости отцовы и дедовы
тлеют в земле украинской...

Мне же судьбою указано

слушать под небом неброским,
как на деревне, под вязами,
тихо поют о березке...
Речь всемогущая русская
стала навек мне родною.
Милая женщина русая
в трудной дороге со мною.

Что же прильнул я к приемнику?

В чем тут для слуха отрада?
Сердце мое неуемное,
что тебе, что тебе надо?..

1980

* * *

Заря прогнала ночи тень,
красны восхода переливы.
Да будет светел этот день!
Да будет этот год счастливым!
Чтобы свобода больше мне
ночами долгими не снилась,
чтоб наяву, а не во сне
она в судьбе моей явилась.
Чтоб я о ней уж не блажил,
а наслаждался ею вдосталь,
свободно жил, дышал, творил,
ну лет по меньшей мере до ста!

1981

* * *

В лесу, на бугорке,
есть «братская могила»:
она трех кенаров
останки приютила.
Ты к бугорку
неслышно подойди,
и сердце у тебя замрет в груди,
услышишь,
где-то рядом, над тобой,
три кенара поют наперебой.
Но где ж певцы,
чьи трели так прекрасны?
Во всем лесу
их не ищи напрасно!
Внимай, внимай,
отсюда — с бугорка,
летит живая песнь
за облака!

1981

ЛЮДСКАЯ ЛОЖЬ

Людская ложь
как острый нож,
понять ее немыслимо.
И там, и тут
бесстыдно лгут
от пола независимо.
К чему? Зачем?
Ну ладно б Кремль —
ему вранье, практически
оружье,
ширма
и оплот,
чтоб околпачивать народ,
то — блеф коммунистический.
Людская ложь
как острый нож
под самый дых доверия.
Под самый дых
себя самих?!
Нелепая мистерия!

1981

* * *

Стою в раздумье на распутье
опять...
Но вот на этот раз
я, кажется, дошел до сути
без суеты и без прикрас:
шагай хоть влево,
хоть направо,
хоть прямо —
все одно и то ж,
повсюду ты нарвешься, право,
на пустодушие и ложь,
на всенародное бездумье,
на водопад слепых страстей,
на всемогущее безумье,
на царство денег и вещей!..
И замер я в оцепененье
у разветвленья трех дорог.
В каком идти мне направленье,
где б я вздохнуть свободно мог,
чтоб очутиться не в трясине,
чтоб пламень сердца не погас,
где б не вопил я, как в пустыне,
а был услышан в добрый час?!
Ведь жажду я такую малость,
взываю: — Помоги мне, Бог!
Не так уж долго жить осталось...

У разветвленья трех дорог

стою в отчаянии... Право,
меня охватывает дрожь:
шагай хоть влево,
хоть направо,
хоть прямо —
все одно и то ж!..

1981

* * *