Бухенвальдский набат

Денек сегодня хмурый —
зима и не зима.
Я не сижу понуро
и не схожу с ума,
не ною и не плачу,
не сетую на жизнь.
Удачи нет?
Тем паче:
держись, старик,
держись,
хоть никуда не деться
порою от тоски,
хоть время глушит сердце
и серебрит виски...

И в этот час,

с надеждой
преодолеть грозу,
я улыбнусь как прежде,
смахнув с лица
слезу.

1 января 1982

НА СМЕРТЬ ГЛАВНОГО ИДЕОЛОГА

В Кремле преставился палач...
Господь прибрал злодея к месту.
В толпе — о диво! — вижу плач
и слышу скорбный стон оркестра.
В Колонном зале, весь в цветах,
роскошный гроб с усопшим грузом.
Стоят гвардейцы на часах,
и в черном крепе Дом союзов.
Мне кажется, не мертв, а спит
притворным сном иезуит.
Вот выкинет сейчас он штуку:
скосит свой тонкогубый рот,
костлявую протянет руку
и... ну давай душить народ!..
Подушит в полную усладу,
как он при жизни это мог, —
и в гроб...
И вновь баранье стадо
пойдет «отдать последний долг»,
оплакать «тяжкую утрату»,
«страдальца небо упокой...».

— Эх, — вопрошаю я с тоской, -

чего ж ты стоишь,
род людской?!

1982

* * *

Ах, не сложилась песня
у меня сполна:
вот она — депрессия,
мутная волна...
Словно бы возмездие
за мои грехи!
Тут ли до поэзии —
сочинять стихи!..
Мерзкое обличие
вяк да вяк...
Пальцем в душу тычет:
— Ты червяк,
ты повис над кручей,
раз... и нет!..
Накрывает тучей
белый свет...
Ах, ком стоит у глотки,
пухнет голова...
Но у сердца все-таки
греются слова.
Я тебе, депрессия,
остов размозжу!
Начатую песню
до конца сложу!
Ах, с ней взлечу
за тучи я
да за пределы лет.
Врешь, змея гремучая,
мне с песней смерти нет!

1982

* * *

Случится то зимой ли, летом
в ночи, иль днем, иль поутру
Пришел я в этот мир поэтом
поэтом из него уйду.

1983

* * *

Так вот какая штука:
я многого достиг:
я — дедушка без внуков,
писатель я без книг.

1983

* * *

Давно я не рифмую строки,
за исключеньем пустяков,
о, как безжалостно жестоки
коварных хворостей наскоки,
пожалуй, пострашней оков!

Весною прошлой, прошлым летом

висела жизнь на волоске,
И ты, хоть трижды будь поэтом, —
не озаришь,
не брызнешь светом,
когда душа твоя в тоске,
когда один ты воин
в поле,
а поле —
роковой недуг,
грозит сглодать тебя без боли.
Ты это чуешь...
Где ж тут воле
овладевать строкою вдруг?
И без того была усталость,
с овчинку небо мнилось мне.
Уже не за горами старость...
Как достается, как досталось
моей страдалице-жене,
единственной моей опоре
и радости моих очей.
Мы победим, я верю, в споре
напасти, горести...
И вскоре
рассеют долгий мрак ночей
потоки солнечных лучей.
Не раз был сломлен нами враг.
Аминь!
Да будет снова так!..

1983

* * *