Буквари и антиквары

Мачеха отчего-то невзлюбила прекрасную, кроткую и почтительную падчерицу. Поместила ее не во дворце, а в лачужке у входа и насмешливо назвала именем этих апартаментов – Отикубо. Тысяче ужасных унижений ежедневно подвергалась бедная девушка. В ее домике не было даже помоста, и она спала почти на одном уровне со своей служанкой. Представьте: там вовсе не было церемониального занавеса! И даже зеркальную лаковую шкатулку для гребней, которая досталась ей от матушки, выманила мачеха обманом, а вместо нее дала сиротке свою старую, потертую в уголке.

Однажды, когда они поехали любоваться опадающей листвой и все, включая младших служанок и погонщиков быков, наслаждались прекрасным зрелищем, Отикубо не взяли с собой, и она заливалась слезами весь день до самого вечера, пока не возвратились сестры и мачеха.

Она жила в полном забвении, однако слух о ее печальной красоте через слуг распространился за пределы усадьбы, и молодой придворный из прекрасной семьи, Митиери, проник тайком за ворота, чтобы увидеть несчастную красавицу. Ему было нетрудно попасть в ее каморку, поскольку никто о ней не заботился и не беспокоился о том, в чьем обществе она проводит свои безрадостные ночи.

Увидев незнакомого мужчину, девушка смутилась, а когда он прилег к ней на циновку, заплакала и укрылась своей ночной одеждой. Отчаяние овладело ею при мысли, что незнакомец разглядит ее потрепанное оби и старенькие хакама[30], прохудившиеся до дыр.

На следующую ночь Митиери снова проскользнул к сиротке. А третья ночь была особенной. Если мужчина три ночи подряд проводил с девушкой и наутро после третьей ночи соглашался вместе с ней откушать красиво уложенные в лаковую коробочку бело-розовые печенья, он становился ее мужем. Печенья приготовила преданная служанка, и Отикубо сделалась тайной женой Митиери.

Теперь он приходил и днем, скрываясь от домочадцев за ширмами и занавесками. Молодой аристократ с ужасом наблюдал, каким унижениям и оскорблениям подвергается его высокородная жена. Дело кончилось тем, что, не надеясь на согласие мачехи, он выкрал ее и поместил в своем дворце.

Тем временем его собственная карьера стремительно воздымалась. То ли оценили его незаурядные способности, то ли государю понравилось, как этот роскошно одетый красавец исполнил на празднике придворный танец, а может, причина была в том, что родная сестра Митиери стала главной наложницей императора, но он теперь получал награды и новые назначения едва ли не каждый месяц. В течение непродолжительного времени он сделался дайнагоном[31] и начальником Левой гвардии.

Любовь его к Отикубо была неслыханной. Он окружал ее красивейшими служанками и доставал редчайшие диковинки, чтобы вызвать ее удивление и смех. Развлекал ее стихами и разукрашенными свитками, танцевал для нее и тешил драгоценнейшими безделушками и ароматами. Итак, она была совершенно счастлива.

Единственное, что омрачало жизнь госпожи Отикубо, это мстительность мужа. Он поклялся жестоко отомстить мачехе и сестрам и выполнял задуманное. Месть его была ужасна!

Однажды, когда множество людей ехали на праздничное представление в ближний монастырь, дайнагон приказал своим слугам опередить медленно шагающего быка, запряженного в повозку, в которой ехала мачеха Отикубо с дочерьми. Многие паломники смеялись. Унижение казалось нестерпимым…

Другой раз челядь Митиери вытеснила людей тюнагона с занятой ими площадки перед самой сценой, на которой готовилось торжественное зрелище. От такой обиды мачеха Отикубо тяжело заболела и едва оправилась через несколько месяцев.

Наконец Митиери вдоволь насладился своей свирепой местью. Он пригласил отца Отикубо, рассказал ему, что дочь его жива и занимает в обществе самое блестящее место, показал троих очаровательных внуков и покоил старика до самой его смерти, оказывая всяческие почести и добиваясь для него самых приятных повышений по службе.

Что говорить, и мачеха горько раскаялась и была прощена. Сестер удачно выдали замуж, а племянники стали наперсниками в играх маленьких принцев, которые родились у сестры Митиери. Все слуги дома получили богатые подарки, и даже девочка, гревшая воду для чая, была награждена свитком узорчатого шелка, намотанного на палочку, чтобы его легко было унести, заткнув за пояс.

Жизнь самурая

Давным-давно в Японии жил-был дайме[32] по имени… ну, скажем, Хосакава Тодаоси. Был он предводителем огромного клана, и самые отважные и богатые самураи имели честь лично прислуживать ему. Он был уже очень стар – ему исполнилось пятьдесят четыре года. Внезапно его сразила тяжелая болезнь, и придворный лекарь сообщил близким, что надежды нет. Тогда самураи самого высокого ранга стали искать возможности поговорить с князем наедине, чтобы испросить у него разрешения после похорон совершить сэппуку[33] и последовать за господином, который, пока был здоров, осыпал их своими милостями.