Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

Маня Окуджава, единственная из их семьи не репрессированная, уже несколько лет жила в Москве, поэтому на неё легли хлопоты за Мишу. Она встретилась со своим двоюродным братом Гоги Киквадзе, который учился в то время в Москве, и вместе они составили заявление от Михаила на имя Серго. Молоденькая секретарша, прочитав заявление, сказала: «Оставьте, я передам вместе с почтой». Мария стала упрашивать её доложить о ней прямо сейчас, но тут открылась дверь кабинета, и оттуда вышел сам Орджоникидзе. Она бросилась к нему и по-грузински изложила просьбу. Он посмотрел на неё и тоже по-грузински спросил: «Которая ты по счёту в семье Окуджава?» Прочитав заявление, сказал: «Это я сделаю».

Через несколько дней Михаил был отправлен в Камышин, где ему уже доводилось однажды отбывать ссылку. 10 октября 1930 года его там навестила жена.

Вернувшись в Тифлис, Нина рассказывала родственникам об этой поездке:

Вначале я заехала в Москву и гостила у Мани, где мы говорили о наших семейных делах. Маня достала билеты в Большой театр на «Лебединое озеро». Встреча в Камышине была трогательной. Миша страшно скучал по дочери Нателе. Детей я оставила на попечение своей сестры Людмилы, она должна была увезти их в деревню. Камышин славится арбузами, овощами, и мы наедались досыта. Хина, что я привезла, оказалась ненужной. Миша совершенно не чувствовал малярию. Если первые месяцы она давала о себе знать, то к моему приезду всё было хорошо. Миша много читал Достоевского и собирался приступить к чтению Толстого. Из разговоров я поняла, что вырабатывается новая политическая платформа, которая даёт возможность вернуться в партию, сохраняя старые политические взгляды. Семнадцать дней, что я оставалась в Камышине, были самыми счастливыми в моей жизни. На обратном пути я снова заехала к Мане Окуджава, и нашим разговорам не было конца. Гоги нас пригласил в Большой театр на «Кармен». Муж Мани Окуджава Алёша Костин мне очень понравился. Все они провожали меня и были внимательны[56].

9

Из второй ссылки братья и сестра вернулись в октябре 1932 года. Сердечная болезнь жены Коли не была придумкой ради того, чтобы не ехать в ссылку: она умерла, едва дождавшись мужа. Нине Окуджава (Гвахария) было всего тридцать семь лет. «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель», — сказал поэт. Может быть, действительно это какая-то роковая цифра? Вот и отцу Булата было всего тридцать семь, когда его убили. Или это просто наш менталитет подсказывает искать причины в нумерологии?

В Грузии уже вовсю набирал обороты новый хозяин — Лаврентий. Время «гуманного» отношения к врагам заканчивалось. Николаю сразу было запрещено оставаться в Грузии, и он уехал в Москву, где уже в следующем году был арестован и через год расстрелян.

А Михаила оставили в Тбилиси. Берия назначил его заместителем председателя Закавказского Госплана.

Забрали его в 1936 году.