Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

С Николаем Михайловичем я неоднократно встречался потом, приезжая в Шамордино уже без Виктора Шалвовича. Старому учителю трудно было уже ухаживать за собой, поэтому летом за ним присматривали сёстры из вновь действующего монастыря, а на зиму его просто из жалости брали в больницу близлежащего села. В той больнице, в деревне Подборки, в нескольких километрах от его дома, мы и встретились с ним в последний раз. Это было совсем незадолго до его смерти, и по всему было видно, что жизнь в нём уже еле теплится.

Больница та сельская — та ещё песня. Моя спутница не смогла в неё войти из-за пронзительного запаха, и потому мне сейчас не у кого уточнить обстоятельства нашей последней с ним встречи. Он уже практически не мог передвигаться, и речь его с трудом можно было разобрать. Я сказал ему о смерти Виктора Окуджава. Погоревали вместе. А потом, когда я уже уходил, он произнёс на прощанье: «Вы знаете, это такое счастье — жизнь. Я смотрю в окно и вижу, как распускаются листочки на деревьях, как щебечут птички, и радуюсь…».

^{Последнее фото Н. М. Гудкова. 2005 год. Фото автора}

И мне подумалось, что Николай Михайлович уже познал ту истину, о которой Булат Окуджава говорил, что эту истину люди познают только в последний миг, в миг перехода от жизни к смерти.

В конце 2005 года он умер.

Но это всё было потом. А в тот день, день поездки в Шамордино, судьба подарила нам с Виктором Шалвовичем ещё одну встречу. Оказалось, что живы и живут в ближайшей деревне другие учителя, работавшие в школе в то время, — Вера Яковлевна и Борис Харитонович Кузины. Попрощавшись с Гудковым, мы поехали в Каменку. Снова радостная встреча, причитания, ахи, охи, снова застолье, только вместо водки теперь самогон.

Ничего не подозревающий Борис Харитонович разлил его по стаканам и неожиданно провозгласил тост памяти Булата. Я застыл в ужасе — что сейчас выкинет мой спутник? Ладно, если просто откажется пить, а если встанет и выйдет из-за стола?

Совершенно трезвый Виктор Шалвович смотрел невидящим взглядом перед собой, не донеся руку до стакана. Пауза становилась невыносимой. Наконец, он взял стакан и еле слышно хрипло произнёс:

— Пусть земля ему будет пухом…

^{В. Ш. Окуджава с супругами Кузиными и с автором книги. Фото Н. Зарудной}

Кузины, к счастью, заминки не заметили, а я вздохнул с облегчением. И дальше всё пошло своим чередом: и воспоминания, и удивление, и радостные причитания.

— Ты знаешь, Витя, а Варя Сивагова умерла, — вдруг сказала Вера Яковлевна. — Она окончила Калужский педагогический институт, вышла замуж за однокурсника и уехала в другой район. У неё было двое детей. Несколько лет назад её не стало, что-то у неё с сердцем не в порядке было.

Виктор Шалвович ответил невпопад, думая о чём-то своём:

— В Каменке большой клуб был, мы с Варей туда ходили. — Видно было, что он потрясён событиями сегодняшнего дня.

Запомнился обратный путь из Шамордина. Виктор Шалвович вспоминал своё детство и юность, и постепенно, постепенно разговор наш всё больше касался брата. Сначала осторожно, и Виктор Шалвович называл брата он, — это было даже немного смешно. Вспоминал какие-то стихи и песни Булата, слышанные им в раннем детстве. Рассказывал, как тёте Мане нравилась песенка «Однажды Тирли-Тирли-Тирли…», правда, скромно умолчал о том, что Булат когда-то сочинил её специально для него, ещё маленького тогда мальчика.

…А о том, что Виктору Шалвовичу понравилась поездка, я получил свидетельство через несколько лет, уже после его смерти, от одной его давней подруги:

— Как он был доволен поездкой в Шамордино! В каком восторге мне всё рассказывал! Он очень любил язвить, но здесь ни одного слова насмешливого не было. Он был просто счастлив!

Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что именно после той поездки Виктор Шалвович стал смягчаться в своём отношении к брату. Теперь мы говорили о нём не вскользь, а прямо и подолгу, и называл он его всё чаще по имени.

^{Шамординская школа, выпуск 1951 года. В верхнем ряду третья справа Варя Сивагова. Следующий ряд справа налево преподаватели: уже не директор М. Т. Солохин, Н. М. Гудков, А. И. Анчишкин, В. Я. Кузина, Б. Ш. Окуджава. Виктор Окуджава в нижнем ряду справа}

Многое ещё чего вспоминал Виктор Шалвович. Вспоминал, как с мамой приезжал в Тбилиси к Булату на свадьбу в 1947 году. Видно было, что ему самому странно слышать из своих уст имя давно вычеркнутого из жизни брата. Только иногда, когда я слишком уж расходился со своими бесконечными вопросами, он вдруг спохватывался и сердился всерьёз:

— Так, ну на сегодня хватит. Вы уже злоупотребляете, мы так не договаривались.

Но такие случаи бывали всё реже и реже…

4