Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

Это был ужасный год. В течение месяца Виктор потерял всех, кто его любил и заботился о нём. Сначала не стало тёти Мани. Потом мамы. А через четыре дня и тёти Сильвии…

7

В Институте автоматики и телемеханики Виктор сначала проработал почти десять лет. Он легко вписался в коллектив, все относились к нему уважительно и дружелюбно. В лаборатории выделялась компания молодых «высоколобых» интеллектуалов, и Виктор быстро влился в эту компанию.

— Там были люди очень умные, интересные, яркие. Они собрались в кучку, и Витя среди них чувствовал себя очень хорошо… А потом он всех раскидал, всех! Ой, кошмар, Витя, Витя… — продолжает рассказывать Майя.

Но это было потом, а вначале все они проводили много времени вместе. Ходили куда-нибудь или друг к другу в гости. С работы ездили обедать в рестораны, каждый раз в разные, куда только не ездили — и в центр, и в Сокольники, и на ВДНХ — там, например, проходила неделя Молдавской ССР, ну и была, конечно, молдавская кухня… Сейчас это может показаться удивительным, но тогда, в шестидесятые годы, обеды в ресторане могли себе позволить простые инженеры.

А в пять часов каждый день вся компания шла пить чай в институтский буфет. Это был у них такой традиционный five-o-clock.

Часто компания собиралась у Виктора — и на Краснопресненской, и потом, когда он переехал на проспект Вернадского. Это были Лев Шаломов, Олег Кузнецов, Аркадий Макаревский, Валентин Казаков, супруги Стоцкие — Елена и Эдуард. Впрочем, новоселье на Вернадского проходило уже без Стоцких, их он к тому времени уже «раскидал».

А пока Стоцкие ему, пожалуй, были ближе всех. Они часто бывали у него дома, иногда с детьми, как-то даже и на его яхте катались — это был то ли 1968, то ли 1969 год — их дочь Катя, уже став взрослой, вспоминала об очень ярких впечатлениях от той прогулки. Одно лето Виктор даже отдыхал со Стоцкими в Эстонии.

Елена Дмитриевна Стоцкая говорит:

— Виктор с Эдуардом оба энциклопедисты, у них было много общих тем, общих интересов. Увлечённо спорили, редко соглашались друг с другом, но очень любили эти беседы. Виктор прекрасный рассказчик был и любил, чтобы его слушали.

То, что он очень хороший рассказчик, отмечали буквально все, с кем мне пришлось о нём говорить.

Снова Майя Шварц:

— Он был очень обаятельным человеком, когда выходил из своего привычного замкнутого состояния. Когда он хохочет, когда он тамада за столом… Вы бы его видели тамадой за столом — это чудо! Праздник! Все ждут, когда Витя встанет и скажет что-то ещё. Это, наверное, его грузинско-армянские корни сказывались.

Отношение к деньгам у него было пренебрежительное. Даже нарочито пренебрежительное. Притом, что особого достатка у него никогда не было. В буфете достанет из кармана кучу мятых денег, вместе с мелочью, и брезгливо протягивает буфетчице, чтобы та сама взяла, сколько надо. Или даст, например, Майе взаймы, а потом, когда она возвращает долг, удивляется: «Чего это ты, да я разве тебе давал?».

Очень любил играть на спор — билеты ли в театр в институте появятся или такой постоянный дефицит, как книги, — предлагал сразу: «Давайте разыграем». Когда появилась знаменитая трилогия Фолкнера и все охотились за этими книгами, Майе удалось приобрести, или, как тогда говорили, достать две части трилогии, «Деревушку» и «Город». А Виктор нашёл тоже две части, «Город» и «Особняк». И предложил разыграть недостающий том, «кинуть на пальцах». И повезло Майе. В результате у Виктора осталась одна книжка, а у Майи весь комплект. Но к проигрышам, так же, как и к выигрышам, он относился легко.

Один из коллег, Геннадий Трайнин, как-то заметил:

— Не было такого, чтобы он обижался на какую-нибудь ерунду, обидчивым его назвать нельзя было.

И здесь я могу с ним согласиться: увидеть Виктора обиженным мало кому удавалось — он просто в таких случаях прекращал всякое общение без объявления войны и без выяснения отношений…

Маму Виктора его коллеги практически не видели — может, пару раз только на кухне столкнулись случайно. «Она как мышка, а их совместное с Витей проживание — это как жизнь в коммунальной квартире» — рассказывали они. Но думали почему-то, что это не по вине Виктора, что это мама, наверное, имела властный или даже деспотический характер. Что дало основание им так думать, непонятно, тем более что они ни разу с ней не общались, да и никак это не вяжется с их же определением «мышка».

Лев Шаломов говорит, что Виктор, наверное, и не женился-то оттого, что своей независимостью слишком дорожил, не терпел, чтобы маячил кто-то перед глазами. А Елена Стоцкая тут же вспоминает, что Виктор как-то шутя сказал, что не женится потому, что слишком много женились его родственники.

Ухаживал он, видимо, тоже своеобразно. Тот же Лев Шаломов вспоминает, как они путешествовали где-то вместе с Виктором, и Виктор ухаживал за одной женщиной, пытаясь добиться взаимности. Но что-то у него не получалось. И в какой-то момент он снял с себя наручные часы и в сердцах растоптал их. И вроде бы это помогло достичь желаемого результата…

Майя вспоминает: