Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

После этого случая Майя с Виктором продолжали работать вместе, не общаясь. Однажды она приехала на работу чуть пораньше. В комнате был один Виктор. Обычно она, входя, говорила «здравствуйте», ни к кому конкретно не обращаясь. Теперь же он был один. Проходя к своему столу, она, по обыкновению не глядя на него, сказала тихо: «Здравствуй, Витя». И вдруг он взорвался: «Ты что, не понимаешь, что надо прекратить эти здорованья вежливые?! Я не хочу с тобой здороваться, я не хочу желать тебе здоровья!»

Она на это только и ответила: «Ну ладно, Витя, я постараюсь». Так они и здороваться перестали. А потом он уволился. Тогда-то и был перерыв в их отношениях на несколько лет.

Но потом он позвонил сам. «Витя, я так рада тебя слышать!» — откликнулась она. И они стали видеться, разговаривать, и встречи эти были в радость обоим. О прошлых обидах не вспоминали. А потом и работать стали вместе, как когда-то.

…И вот теперь, после нового конфликта, всё кончилось — и работа, и общение.

Больше Майя с Виктором никогда не виделись.

А чуть позже, в конце лета, он и с Еленой Стоцкой окончательно разорвал отношения. В то лето семья Лены, как обычно, уехала отдыхать, она одна оставалась в доме. Виктору выделили комнату, и он всё лето жил у них. А накануне возвращения отпускников что-то такое она сказала, и он ушёл. Ушёл в страшном гневе, в бешенстве просто: «Ни в коем случае больше не звони, я тебя не хочу видеть».

10

Мы общались с Виктором Шалвовичем нечасто, время от времени, и в этой нерегулярности был повинен, конечно, я. А потом я, совершенно по-свински, вообще надолго пропал, увлёкшись другими занятиями. Пока собрался позвонить, прошло уже несколько месяцев, и звонить было страшно, как в первый раз. Ещё потянул некоторое время, собираясь с силами, и наконец решился. Ну, и на что же я рассчитывал? Конечно, Виктор Шалвович встречаться со мной не захотел и вообще сказал, что между нами всё кончено. Ответ был ожидаем, но я не мог смириться с тем, что это конец. В отчаянии написал ему пространное письмо, в котором довольно убедительно изложил какие-то обстоятельства, не позволявшие мне позвонить, — сейчас даже не помню, какие. Моё отчаянное письмо, видимо, произвело должное действие, и наши встречи возобновились.

У меня возникла новая идея — совместная поездка в Грузию. Вначале Виктор Шалвович, как и в случае с Шамордино, отнекивался, но потом загорелся. У него не было заграничного паспорта. Мы вместе съездили в ОВИР, подали документы и стали ждать.

^{Виктор Шалвович возлагает цветы на могилу брата на Ваганьковском кладбище}

После временной размолвки наши отношения приобрели, как мне кажется, ещё более близкий, душевный характер. Особенно запомнился день 12 июня 2002 года. Это была годовщина смерти Булата. Рано утром мы с женой заехали за Виктором Шалвовичем и все вместе поехали на Ваганьковское кладбище. Вот тогда он в первый раз посетил могилу брата. До этого он не знал даже, где тот похоронен. Мы стояли перед могилой молча. О чём он думал, я не знаю. А я был счастлив — примирение братьев состоялось.

Потом поехали на Донское кладбище, где покоятся трое из многочисленных детей Степана Окуджава. Постояли у братской могилы, где нашёл свой приют Николай Окуджава, дядя Булата и Виктора со стороны отца, расстрелянный в подвалах Лубянки 4 марта 1939 года.

Недалеко от братской могилы — стена колумбария. Там, в одной из ниш, замурованы три урны: две супругов Андреевых, одна из которых тёти Маня — самая добрая, самая весёлая из всех братьев и сестёр Шалвы Окуджава, и третья Васеньки — самого младшенького, самого несчастного, единственного из шестерых сыновей Степана Окуджава, не убитого, а освобождённого из заключения по причине душевной болезни…

Потом мы поехали на Арбат, к дому 43, где они когда-то жили. Виктор Шалвович посмотрел на знакомые окна и, наконец, решился зайти в квартиру, в которой не был более шестидесяти лет. Мы зашли в подъезд, поднялись на четвёртый этаж и позвонили в дверь. Но нам никто не открыл. Так и не удалось Виктору Шалвовичу ещё разок побывать в своей квартире.

Зато там, на Арбате, он увидел памятник своему брату…

^{Виктор Шалвович с автором на Арбате, возле памятника брату. Фото М. Гизатулиной}

Разговаривали мы в тот день мало, но неудобства от этого не испытывали. На улице было тепло и солнечно, и так же было на душе. Очень хороший день мы провели с Виктором Шалвовичем…

И это была наша последняя с ним встреча.