Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

В работе клуба принимали участие все сотрудники газеты, в том числе, конечно, и Окуджава. Об этом помнит не только Панченко, но и сам Окуджава, не упоминая, правда, клуб «Факел». Об одном из своих «подвигов» Булат Шалвович даже через тридцать пять лет вспоминал с горечью:

Как-то даже в рейд с милицией ходил: ворвались ночью в общежитие, выволакивали из постелей любовников. Жуткая история! А потом стало страшно. Стыдно стало…[173]

Много, очень много интересного довелось мне услышать о клубе «Факел»! Но прервём здесь, пожалуй, песню про замечательный клуб и обратимся к документам — дотошный я! Точнее, к документу. К главному документу — подшивке газеты «Молодой ленинец».

Каково же было моё удивление, когда, листая подшивку, я вдруг обнаружил, что первое упоминание о калужском клубе «Факел» появилось в газете лишь… 10 октября 1956 года. То есть тогда, когда «активному участнику» «Факела» Булату Окуджаве оставалось служить в газете всего двадцать дней, и вообще он одной ногой был уже в Москве. Мало того — самому Панченко оставалось работать в газете чуть больше месяца.

В маленькой заметке «Рождение „Факела“» речь шла даже не о клубе ещё — анонсировалось лишь его рождение.

Так что же, всё это выдумал Николай Васильевич — и бани, и библиотеки, и «лёгкую кавалерию», и борьбу с начальством? Да как же можно выдумать такие подробности, хотя бы историю с долгостроем кинотеатра «Спартак»?

Листаю полуистлевшие страницы газеты и вижу: было. Всё было так, как рассказывал Николай Васильевич[174]. Вот только не в рамках клуба. Всеми этими делами занимались сами газетчики задолго до клуба «Факел» — да, собственно, с тех самых пор, как в газету пришёл новый редактор. Именно тогда на её страницах стал появляться «Крокодил» — сатирический раздел, где зачастую бичевались не только какие-то низовые работники, но и так называемые «ответственные». Да и вне рамок «Крокодила» газета при Панченко стала очень зубастой.

Вот он, фельетон о многолетнем строительстве кинотеатра «Спартак» в газете от 27 апреля 1956-го. Называется «Аплодисментов не надо». К фельетону прилагается фотоколлаж с портретами председателя Калужского горисполкома и управляющего трестом «Калужстрой». Всё, как рассказывал мне Панченко, только за полгода до рождения «Факела». Вот 11 мая большой хлёсткий материал о рейде «лёгкой кавалерии», причём на первой странице, рядом с газетной шапкой. Через две недели отчёт ещё об одном рейде… В общем, всё было. Почему же хронологически не стыкуются все эти дела с «Факелом»?

Возможно, что эти «хулиганства» Николая Васильевича остались в его памяти как деяния некоего молодёжного клуба, ведь участвовало в них много молодых добровольных помощников — не из газеты, взять хотя бы тех же «лёгких кавалеристов». И оформлять этот актив молодёжи при газете в какую-то отдельную организацию до поры до времени не было необходимости, пока неугомонный Панченко до предела не накалил обстановку вокруг себя и газеты. И возможно, именно поэтому в последний момент был придуман «Факел» — независимая от газеты самостоятельная организация со своим уставом.

Но было уже поздно. Партначальство решило избавиться от опостылевшего обкому редактора областной молодёжки, и горком партии выдал такую формулировку: этот враждебный клуб увёл нашу славную молодёжь из-под контроля партии и комсомола. От бузотёра Панченко быстро все «открестились».

Чтобы усилить негатив, надо было ещё что-то придумать, чтобы у читателя газеты не создалось впечатления, что выгоняют редактора за то, что он критиковал начальство.

И в главном молодёжном органе печати страны, в «Комсомольской правде», было «организовано» письмо возмущённого читателя. Донос назывался «О поэте, редакторе и читателях», и речь в нём шла о стихотворении Панченко «Про это», опубликованном на двухстраничном развороте газеты, посвящённом Дню поэзии. Об этом развороте мы подробно говорили в предыдущей главке.

Получилось смешно: за неделю с небольшим после публикации стихотворения «инженер-экономист» из Калуги прочитал его, возмутился, написал письмо в Москву, где его напечатали в центральной газете. И после этого ещё и в Калуге успели перепечатать («Письмо» было опубликовано в вышестоящем органе, и Панченко обязан был перепечатать этот пасквиль на себя из главного комсомольского органа страны в своей газете[175]). И всё за десять дней!

Конечно, авторы и исполнители этой акции очень торопились, уж очень момент был хорош, чтобы свалить редактора.

Автор письма, «М. Гдалин, инженер-экономист», вырвал из стихотворения Николая Панченко фрагмент, из которого нельзя понять, о чём это стихотворение, и поупражнялся в остроумии: