Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Мы ведь все время боялись, что на любом этапе все это приостановят, и поэтому было принято такое решение, совершенно неэкономичное, с точки зрения производства абсолютно невыгодное, — отпечатать полностью 1000 экземпляров. Отпечатали 1000 экземпляров — успокоились: уже тысяча есть. Тогда стали печатать тридцать тысяч экземпляров.

3

Булат Окуджава подробно описал коллизии, связанные с «Тарусскими страницами», в одном из своих малоизвестных рассказов:

Мы все, авторы сборника, собрались в «Литературной газете». Ликовали. Щупали свежие номера. Это была красивая книжка по тем временам. Вдруг распахнулась дверь, и в комнату вошёл литературный критик Григорий Соловьёв. Маленький, невзрачный, с бегающими глазками. Он держал в руках наш новенький сборник. Глазки его горели. Он сказал с порога:

— Ну, ребята, вот это да! Это же такая книжка, что можно, не читая, а только по фамилиям авторов учинить разгром!

Мы оцепенели от неожиданности. Максимов спросил сквозь зубы:

— Это какие же фамилии?

— Цветаева, Мандельштам! — крикнул, ликуя, Соловьёв. — И прочие…

Мы молчали. Максимов сказал:

— Ну ты, давай отсюда! — И пошёл на критика, и тот выскочил в коридор и побежал, как видно, выстраивая в голове концепцию разгрома, что вскоре, кажется, и осуществил. Критик он был ничтожный, на подхвате, беспринципный и конъюнктурный[232].

И всё-таки была у членов редакционной коллегии альманаха надежда, что разгрома удастся избежать, всё-таки альманах периферийный, даже не областной, а районный. Но их расчёт не оправдался, сборник был замечен не только читателями, но и начальством.

Недавно назначенный первым секретарём Калужского обкома КПСС А. А. Кандрёнков, получив письмо Овчинникова, решил на всякий случай отмежеваться от крамольного альманаха. Сделать ему это было легко — все решения об альманахе принимались до него, и ответственность за эти решения лежала на его предшественнике С. О. Постовалове.

23 декабря 1961 года в калужской газете «Знамя» появляется разгромная статья с многозначительным заголовком «Во имя чего и для кого». Подписавшие статью преподаватели Калужского пединститута Н. Кучеровский и Н. Карпов быстро «разобрались» с идеологической подоплёкой альманаха и его авторов:

Посмотреть на жизнь глазами пижонствующего стиляги, разуверившегося во всём и всех скептика или, скажем, глазами наивного «простачка», школяра — это стало для какой-то незначительной части молодых прозаиков и поэтов своеобразной модой. Их произведения пользуются крикливым успехом прежде всего у тех, чьими глазами авторы подсматривают жизнь, а так же у разного рода злопыхателей.

К выходу газеты типография успела напечатать 30 тысяч экземпляров, но облкниготорг тут же отказался от книги, и на этом печать была остановлена. По тем временам это был мизерный тираж, так что эти тридцать тысяч по мере печатания ночами просто увозились в Москву и там растворялись. Продавали их прямо с колёс, на вокзалах. Да ещё московский книжный магазин № 100 пару раз машину присылал.

Тем же 23 декабря 1961 года датируется докладная записка в ЦК КПСС начальника главного управления по охране военных и государственных тайн в печати при Совете Министров СССР П. Романова по поводу альманаха с просьбой «поручить соответствующим отделам ЦК КПСС рассмотреть этот вопрос».

Готовилось уже специальное постановление Бюро ЦК КПСС по поводу альманаха. Сохранился проект его за подписью Е. К. Лигачёва и Е. М. Чехарина.