Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

И дела начали налаживаться. И даже почти наладились. И состоялась первая в Калуге публикация Булата.

Долгое время считалось, что первые публикации Булата Окуджавы пришлись на самый конец пятидесятых — начало шестидесятых годов. Однако, когда в канун шестидесятилетия поэта Московским клубом самодеятельной песни было задумано собрать всё, напечатанное поэтом за долгую литературную жизнь, и выпустить собрание сочинений любимого автора как подарок юбиляру — в единственном экземпляре, библиографы обнаружили много нового, точнее, хорошо забытого старого. Так, Виктор Юровский нашёл в старых калужских газетах ряд стихов, принадлежащих перу Булата Окуджавы и не известных до этого широкому кругу читателей. Тогда же эти стихи и были опубликованы в вышеупомянутом многотомнике. Позже они были описаны в библиографии писателя[63]. Первая калужская публикация Булата Окуджавы из найденных Юровским датировалась 21 января 1953 года. Через четыре года появился ещё один — более полный — библиографический указатель И. В. Ханукаевой[64], и там в качестве первой калужской публикации фигурирует то же стихотворение «Моё поколение» в газете «Знамя» от 21 января 1953 года.

И, вероятно, оттого, что эта дата появилась в двух независимых источниках, она ни у кого не вызывала сомнений. Надо признаться, что, доверившись всем этим уважаемым людям, я и сам довольно аргументированно, как мне казалось, рассуждал, почему первая публикация появилась именно тогда[65].

Но воспоминания Николая Панченко и Игоря Шедвиговского мешали окончательно смириться с этой датой как с днём первой публикации Окуджавы в Калуге. Да и утверждение Шедвиговского о том, что он посодействовал тогда публикации молодого поэта и стихи были тут же напечатаны, не очень стыкуется по датам. Не слишком ли много времени ушло на «содействие», если первое стихотворение Булата напечатано только почти через два года после их знакомства — в январе 1953-го?

Но не только эти нестыковки наводили на размышления, ещё смущали воспоминания бывшего ученика калужской школы № 5 Л. Чиркова. В беседе со мной он рассказал, что, когда Булат Окуджава пришёл к ним в восьмой класс преподавать в начале 1952/1953 учебного года, ученики уже знали, что их учитель — поэт, потому что читали его стихи в газете. Это опять никак не вязалось с данными библиографий, и пришлось просить Чиркова уточнить, не в середине ли учебного года они видели стихи своего учителя в газете. Леонид Ефремович как тактичный человек спорить не стал, сказал только, что ему так помнится. Спорить-то он не спорил, но зерно сомнения посеял, — ещё одно зерно. Тем более что Леониду Ефремовичу помнилось даже, что эти напечатанные стихи обсуждали в классе и с критическими замечаниями нападал на учителя одноклассник Чиркова Володя Евдокимов.

Пришлось идти в библиотеку и снова листать газету «Знамя» за 1952 год. Снова — потому, что я уже просматривал эту подшивку. Но, заранее считая, что публикаций Булата Окуджавы там нет, просматривал поверхностно, «для галочки». На сей раз решил посмотреть внимательней.

Работа была непростая, но интересная. Интересно неспешно листать страницы старых газет — какие-то эмоции, мысли и воспоминания навевает это занятие. А то случаются и «открытия». Бросилась в глаза, например, странная особенность газет того времени — они любили отмечать не столько дни рождения, сколько дни смерти выдающихся людей. Точнее, тех, кого они считали выдающимися. Этакая в своём роде некрофилия, но об этом мы поговорим позже, повод будет.

…Искомая публикация всё-таки нашлась в 1952 году, в самом начале второго полугодия — 6 июля. Это было одно небольшое стихотворение, набранное мелким шрифтом, так что немудрено было не заметить его в первый раз.

Вот оно:

Я строю

Кирпич как кирпич, обожжённый огнём.

Он в меру короткий и длинный.
И нет ничего необычного в нём:
Кусок обработанной глины.
На вид ничего необычного нет,
Но я — строитель,
мастер,
И вижу в нём тот драгоценный предмет,
Из которого делают счастье.
Я каменщик,
я создаю города
Под мирным моим небосклоном.
Как ненавидят меня господа
Из Лондона и Вашингтона!..
Упрямо ложится за рядом ряд,
И, утра восход встречая,
Я слышу, как планы господ трещат
Под красными кирпичами.
И всё совершенней мой солнечный дом.
Ведь я — каменщик,
мастер.
Я знаю, что в каждом движенье моём
Заложена доля счастья.