Булатный перстень

– Павлушу жалко, – княгиня указала на Голенищева-Кутузова. – Он ведь мне родня – и его к ответу притянут! А он от государыни похвалу получил, когда прибыл от адмирала доложить о баталии. И все им довольны, и вдруг – такая беда… Ладно, заболталась я. Прощай, батюшка. Митька, Ивашка! Грузите меня на это корыто! Да бережнее!

Михайлов поклонился, хотя и с хмурой рожей. Следовало принять решение, и он, как всякий смертный, этот миг оттягивал.

Родька не стал вмешиваться в разговоры старших, отошел в сторонку и ждал, пока позовут.

– Я заберу Нерецкого с собой, чтобы спозаранку отвезти его… неважно, куда, – сказал Ржевский, – чтобы он поведал о своих похождениях. Умолчать о наших ночных проказах невозможно. Елагин с перепугу, не дожидаясь рассвета, примчится во дворец и усядется перед дверью кабинета государыни. Он знает, что я молчать не стану, и постарается первым делом себя выгородить – мол, знать ничего не знал, тем лишь грешен, что доверчив и дал князю Шехонскому ключ от павильона.

– Да, – согласился Михайлов, ожидая вопроса о Майкове. Но, похоже, и Ржевский оттягивал миг, когда придется решать судьбу предателя.

– Пойдем, отцепим любовника от женской юбки, – хмуро сказал сенатор. – Сам он ко мне подойти, конечно, не решится.

Михайлов совершенно не желал встречаться с Александрой еще раз – довольно того, что они в подземелье оказались рядом. Но Ржевский сделал жест, означавший «идем», и Михайлов подчинился, отставая от него шага на полтора.

– Сашетта, поцелуй жениха, и я заберу его. Время позднее, а до утра я должен многое с ним обсудить, – обратился сенатор к Александре.

Она шагнула вперед, загородив собой Нерецкого.

– Нерецкий, лодка ждет, – сказал Михайлов. – Извольте идти.

Получилось грубо, да и голос преобразился, сделался похож на собачий лай. От этого Михайлов еще больше рассердился. А самое скверное – рука не просто сжала рукоятку трости, а перехватила оглоблю так, чтобы сподручнее ударить. Этого следовало опасаться…

– Что вы собираетесь делать? – спросила Александра.

– Вот этого господина доставить туда, где с ним поговорят так, как он заслуживает, – Михайлов указал на Нерецкого.

Тот стоял, опустив голову и разводя руками, словно бы в великой растерянности. Смотреть на него без подступающих к глазам слез женщине было невозможно.

Ржевский усмехнулся – видно, что-то понял.

– Он ни в чем не виноват, – вступилась за своего избранника Александра. – Его вовлекли в эту проклятую ложу «Нептун», им двигали самые благородные чувства! И его же чуть не осудили на гибель!..

– Его вовлекли, им двигали! Его осудили! – перебил Михайлов. – Сам-то он что-то сделать способен? Или будет ждать, пока с ним нечто сотворят?! Полно, персона ли он? А не часть речи в страдательном падеже?!

– Нет такого падежа!

– Есть! Нерецкий, идем!

– Не надо буйствовать, Сашетта, – вмешался наконец Ржевский.

– Я не пущу его! Я боюсь!

– И что же вы собираетесь предпринять? Бежать с ним в Европу? – полюбопытствовал сенатор. – Без подорожной недалеко уедете. Может, в Спиридоново? Если вы кому понадобитесь, там вас сразу отыщут. Не надо дурачиться…

– Я не отдам его! Вы повезете его к Шешковскому!

– Разве есть выбор? Лучше ему явиться в Тайную экспедицию добровольно.

– Нет, нет, я боюсь… не отдам…

– Она взбесилась, – негромко, но внятно сказал Михайлов Ржевскому.

– Я знаю это состояние. В подземелье она не боялась, но сейчас весь тот страх рвется наружу. Ладно. Забирайте его, сударыня, но я должен знать, что он у вас на Миллионной. Даете слово, что никуда с ним не побежите?

– Даю, – довольная, что удалось выторговать отсрочку, ответила Александра.

– Стойте тут, не уходите, я велю, чтобы вас взяла одна из елагинских лодок.

Александра повернулась спиной к Михайлову, демонстративно прильнув к плечу Нерецкого.

Ржевский, отойдя шагов с десяток, обратился к Михайлову:

– Капитан, где Майков? – спросил он, не глядя в глаза.

Выбор можно было отложить хотя бы ненадолго – как Александра оттянула миг, когда придется отдавать жениха чужим и злым людям.

– В руках уже был, сукин сын… Где-то, полагаю, на острове прячется, – Михайлов всем видом показал горестное расстройство.

– А Ерофеев где?

– Вместе с Усовым за Майковым гоняется. Забота им до самого утра, пока развиднеется.

– Недолго осталось. Стало быть, поймают…

– Уверен, изловят… Но ведь главный в этой интриге князь Шехонской, – с надеждой сказал Михайлов. – Отчего бы не заставить его все рассказать?

– Князя особо трогать не станут, – недовольно ответил Ржевский. – Под крылом супруги он благоденствует. Она его всегда и защитит, и отстоит, как мамка – дитятю. Завтра же княгиня отправит его с надежными людьми в деревню. Он очухается и будет дальше чудесить. Так он у себя в личных покоях чуть ли не окна замуровал, а теперь вообще в подвал жить переберется.

– Но кто-то же должен рассказать о заговоре! – возмутился Михайлов. – То есть коли мы не изловим Майкова… Именно тот, кто знает все подробности!

– Тот, кто расскажет, назовет все имена. А это мы уже обсуждали.

– Еще и лишних добавит! – выпалил Михайлов.