Булочка с изюминкой

— Дон Эрих? Срочно возьмите под особый контроль дворцовых лакеев. И предупредите ваших людей, особенно магов: пусть усилят бдительность. А я свяжусь с отцом. Похоже, небо сейчас не опасно, за ним я и сам смогу приглядеть, а вам он будет нужнее. — Помолчал, выслушивая ответ. — Да, лучше подстраховаться. Похоже, у вас по залу бродит совсем ещё зелёный лич.

Глава 20

Разумеется, ни на какое «шоу с големами» (как называла это представление Барб) юный разведчик Паоло не пошёл. Что он, маленький — разинув рот, пялиться на чудеса? Он и так нагляделся на тренировки некроманта в их саду, и успел собственными глазами увидеть и песчаного голема, и железного, и даже веточно-травяного. Под конец «разминки» Маркос дель Торрес даже изощрился, решив, очевидно, особо удивить невидимого подглядывальщика, и призвал не кого-нибудь, а огненного элементаля. Правда, при этом громко оповестил затаившиеся в тихом восторге кусты, чтобы не шевелились, не привлекали к себе внимания, и знали, как им повезло: дескать, на завтрашнем празднике, где будет много детей, этакий трюк он не станет повторять: мало ли что…

Так что — повидал друг Пашка на своём веку, повидал. Не удивишь.

Чтобы не выходить из образа паиньки, он, разумеется, направился со всей группой ровесников и сопливых малышей в сад; но на лестнице якобы случайно зацепился полой камзола за какую-то витую штучку, выступающую из прутьев перил, и отстал. Дождаться момента, когда на него никто не смотрит, юркнуть под лестницу, а оттуда — в коридорчик для слуг оказалось легко и просто, с его-то стажем удирания от больших засранцев в приюте! А дальше… Дальше пришла пора выполнять свою миссию, обговоренную много раз с той же Барб. Независимое наблюдение, вот как это называлось. Понятное дело, в зале и без того полно людей дяди Эриха, но, как здорово выразилась потрясающая подружка Кристофера, «и соломинка может переломить хребет слону». Надо сказать, лёгкому попрыгунчику Пашке даже приятно было чувствовать себя такой вот соломинкой, которая, кружась в воздушном водовороте, медленно планирует, опускается на спинищу огромного толстокожего монстра с бивнями, непременно свирепого и коварного, и тогда — крак! Чудовище, взревев от боли, рушится на все четыре коленки, а затем и сдаётся. Вот тебе и соломинка!

Сперва он дважды обошёл бальный зал, неосознанно повторив маршрут Тедди Теда и ловко, щучкой, лавируя меж группок нетанцующих гостей, лакеев с шампанским и мороженым… Иногда его словно покалывали пристальные взгляды: это, конечно же, бдили «наши» наблюдатели. Что ж, у них своя работа, у него своя. Не заметив ничего и никого подозрительного, малость одурев от насыщенного аромата дамских духов и цветов, от бравурной музыки и звона литавр и колокольчиков, от скользящих взглядов не замечающих его гостей, Пашка решил: всё, с него пока хватит. Глаз уже замылен, пора сменить ракурс. И нырнул в очередной служебный коридорчик, оттуда — на лестницу, ведущую к музыкантам. И сразу же его накрыло великолепным каскадом звуков.

А уж обзорная площадка здесь оказалась просто отличной! Это снизу балкон смотрелся узим, но, ступив на него, можно было убедиться, что простора с избытком хватало и на три ряда стульев, и на возвышение для дирижёра, и на целую колонну корзин с цветами, расставленную вдоль балюстрады. Неподалёку от входа темнела ниша со статуей; Пашка углядел это укромное местечко ещё бродя по залу, и заранее назначил укрытием, а потому сразу же прошмыгнул туда, стараясь не привлекать внимание. Впрочем, на него и не смотрели: ведь по традиции музыканты сидели лицом к залу. Дирижёру же было не до праздного созерцания: он парил в высших сферах…

Пьедестал занимал не так уж много места, и щуплому мальчишке не составило труда втиснуться в щель между ним и стеной ниши. Зал отсюда открывался, как на ладони, и глянув на калейдоскоп кружащихся фигурок, Пашка вдруг впервые подумал, что, вообще-то, танцы-шманцы — это здорово. Сходящиеся и расходящиеся ряды танцующих, чёткие и выверенные синхронные движения в такт музыке, группки и пары… Цельная картина оказалась куда красивее, нежели из самого зала.

Плохо только, что, ежели Кристофер с Барб остановятся почти под самым балконом — он может не разглядеть их отсюда. Придётся дожидаться этого треклятого вальса, опознать его как-то — раз-два-три, раз-два-три, не забыть! — а потом потихоньку пробраться ближе, к ограждению. Ничего, из зала сюда никто не глянет, а сами музыканты — народ исполнительный, будут играть, даже если стены начнут рушиться, но на постороннего мальчишку не отвлекутся.