Булочка с изюминкой

— И это всё? — растерянно спросил Пашка неизвестно у кого.

И вновь почувствовал на своём плече тёплую руку дона Теймура.

— Да, мой юный друг. Так, в основном, и бывает. Событие, которого ждёшь годами, а то и десятилетьями, готовишься к нему, изводишь всех вокруг — свершается в считанные секунды, оставляя после себя порой не удовлетворение, а одно лишь опустошение. Но… это ненадолго, уверяю. Потом наступает пора заслуженной гордости от хорошо сделанной работы. А вы можете собой гордиться, друг мой. Прекрасный выстрел. Кстати, что это за интересные снаряды?

Он покачал головой, рассматривая россыпь тусклых шариков на Пашкиной ладони. Взял один, матовый, шероховатый от крупинок породы, похожий то ли на кусок мутного горного хрусталя, то ли на застывший, плохо уваренный сахар, прикинул на вес, глянул на свет.

— Да, после огранки останется ещё карат пятнадцать. Не удивительно, что они так разрушительны: вес, твёрдость, сила метания… К тому же, личи не любят алмазов. Тот, что сейчас остался в груди у нашего объекта охоты, причиняет ему изрядное неудобство. Однако пойдёмте к нашим друзьям, ценьор Паоло, надо же, наконец, узнать всё, что прошло пока мимо нашего понимания. Да и подумать, что делать с этим личем, совсем, кстати, ещё новообращённым. Разморозить его не проблема, но вот решить дальнейшую судьбу, с учётом всех его вин, весьма затруднительно. К смертной казни его, в силу обстоятельств, уже не приговорить… Придётся развоплощать.

…Тедди Тед, наконец, покинул эстраду, на которой колесом крутились, сотворяя маленькие радуги, элементали воды и воздуха. Красиво, феерично, но… Только что у него вдруг ёкнуло сердце: словно он упустил нечто важное. В прямом смысле упустил: проворонил, прошляпил… не успел, одним словом.

Так уже было несколько раз, когда, в самом начале карьеры, его обходили на поворотах конкуренты: они успевали первыми, они открывали «звёзд», они взлетали на гребень славы… Ему доставалась лишь горечь поражения.

Оставалось лишь отвернуться от фантастического зрелища и побрести к дворцу. Где, кажется, всё уже случилось. Без него. Проклятая интуиция, лучше бы ему ничего не знать до последнего… Но ведь в зале по-прежнему ребята с камерами, вдруг приободрился он. Сейчас старина Тед вернётся с гордо поднятой головой, как победитель, будто и он был в зале и видел всё своими глазами… Барлоговы веники, знать бы, что именно «всё»!

Чтобы добраться до ближайшего входа в дворцовое крыло, надо было пересечь весёлую лужайку, подсвеченную разноцветными фонарями. Решив плюнуть на условности, журналист скинул ботинки и попёр по мягкой мураве босиком. Да так и застыл с поднятой ногой, когда из кустов на середину поляны влетело какое-то чёрное яблочко, а прямо на него, будто огромный кот, обрушилась псина размером с хорошего телёнка.

«Барлог не отдаст. Моя игрушка» — заурчал он басовито. «Плохая игрушка, кусачая. Барлог накажет. Давно хотел…»

На цыпочках журналист ретировался к краю лужайки, трясущимися руками достал переговорник, кое-как нажал кнопку съёмки.

Вжух! Чёрная «игрушка» полетела в небо. Со свистом рухнула, но пёс не дал ей упасть, отбив хвостом. Потом ещё и ещё… Взмывали ошмётки травы, из-под мощных лап, как из-под копыт, летели комья земли. На драгоценном ошейнике и на когтях чудесного зверя плясали отблески фонариков. Наконец очаровательное чудовище угомонилось.

Презрительно фыркнув, задрало лапу — и пустило на потрёпанное «яблоко» струю. От которой игрушка, явно из прочного металла, раз уж выдержала минувшую трёпку, зашипела, распалась на куски, да так и осела в кашицу, смешавшись с землёй.

«Ой», — сказал пёс виновато, только сейчас заметив, что он не один. «Не говорите хозяйке, а? Нехорошо писать на травке, для этого есть кусты, я знаю. Но я забыл. Я умнею, правда, но только память у меня пока маленькая. Вы хороший? Вы не скажете хозяйке?»

Тедди Тед не знал, плакать ему или смеяться.

— Я никому не скажу. Да мне никто и не поверит.

«Значит, мы друзья». Пес подтрусил к нему, уселся рядом. То ли он раньше казался слишком большим, то ли ужался в размерах, но башка его сейчас оказалась на уровне головы сидящего журналиста. Протянул лапу. Отложив на траву переговорник, репортёр послушно пожал собачью конечность, тяжёлую, заросшую густой тёплой шерстью… Настоящую. Назвался, чувствуя себя круглым идиотом:

— Тедди Тед.

«А я Барлог. Очень… как это?»

— Приятно! — завершили они в один голос.

«Как хорошо иметь друга», — признался новый приятель. «Может, хоть вы расскажете, что такое веники и почему я всё время их кому-то должен?»

Глава 22

— Знаешь, я даже зла на него не держу. Мне его, пожалуй…

— Жалко? — вздохнула Варвара, ероша Кристоферу волосы. Тот в последнее время пристрастился расслабляться, растянувшись на траве и положив голову Настоящей Женщине на колени.