Булочка с изюминкой

Королева Элианор была прекрасна и утончена, как нежный ирис, расцветший до пика своей красоты, но при первых же признаках увядания каким-то чудом закуклившийся на этой стадии. Варваре она чем-то напомнила Грейс Келли, княгиню Монако, бывшую звезду, сделавшую нелёгкий выбор между голливудским небосклоном и любовью настоящего принца. Но не ту блистательную Грейс из «Лебедя», а стареющую, впадавшую в депрессии от неизбежных возрастных изменений, готовую на безумства, лишь бы продлить утраченную молодость. Отчего уж у неё возникла такая ассоциация — Варвара и сама не поняла. Но только под холодно-вежливой улыбкой Элианор Илларийской ей вдруг припомнился тот самый страх перед годами, который они однажды глушили с Галкой на старенькой кухне. Похоже, у королевы не нашлось подруги, с которой можно было раз в жизни наклюкаться, заесть печаль пирогом и решить однозначно и навсегда, что в сорок лет жизнь только начинается, а в сорок пять — тем более! Плохо быть одной, подумала Варвара. Да ещё такой… закрытой. Ведь никого в душу не пустит. Гордая. Снежная Королева.

И делала вид, что не замечает несколько расстроенного этой холодной встречей выражения лица Эдварда: тому, похоже, было неловко за супругу. И сохраняла спокойный доброжелательный тон до самого конца праздничного обеда. Тем более что в компании двух общительных соседей за столом — министра сельского хозяйства справа и министра образования слева — это оказалось нетрудно.

В столовых приборах она не путалась — сиживали за столами, сиживали, хоть родом из провинции-с. А возможно, сказались и уроки, нашёптанные невидимым экскурсоводом в волшебном поезде… И потому обед с его неторопливой сменой блюд, между прочим — достаточно вкусных, не зря король гордился своим шеф-поваром — с неторопливой беседой сперва ни о чём, о погоде и времени года, и перешедшей потом в обсуждение сложностей школьных реформ прошёл без осложнений и даже с определённой долей приятности. То ли оба её собеседника приложили все старания к тому, чтобы гостья чувствовала себя непринуждённо, то ли Варвара, устроив перед «выходом в свет» получасовой сеанс аутотренинга, сумела убедить себя, что ничем не уступает аристократам — ни в происхождении, ни в уме; но только ни скованности, ни неловкости она не ощущала.

Что не мешало ей с особым сочувствием иногда поглядывать на королеву — и замечать, как едва заметно, но болезненно она морщится, стоит Варваре засмеяться или удостоиться комплимента от мужчин. Ай-ай-ай, Ваше Величество, что-то с вами явно не то и не так… Вряд ли вы пойдёте на контакт именно здесь и сейчас, слишком уж агрессивно выставляете щиты. Но Светика я в обиду не дам, не дам. Ничего. Разберёмся…

Вопреки Варвариным ожиданиям, жизнь в королевском дворце оказалась не такой уж занудной, вялотекущей и скованной условностями, как она предполагала.

После приснопамятного разговора на Западной террасе, не пожалев времени, Эрих Мария сам доставил её из «Золотого якоря» до резиденции, пожелав показать лучшие достопримечательности столицы. Причём по трассе он гнал со скоростью не меньшей, чем племянничек, лишь посмеиваясь, когда Варвара, поглядывая на отстающие мобили сопровождения, азартно предлагала: «Оторвёмся? Ну, что вам стоит, в самом-то деле!» А при приближении к городу поднял мобиль в воздух, но не в поднебесье, как Крис, а метров на тридцать, не больше. Эта высота, как он пояснил, отведена сугубо для транспорта королевской семьи и больше никем не занимается, а потому — возможно парить над городом без оглядки на пробки, скопления народа, и не жаться в тесноте старинных улочек, а любоваться ими сверху, при желании чуть снижаясь. О такой экскурсии Варя и не мечтала.

За час они облетели полгорода. Вот о чём Варвара Пална горько сожалела — так это об отсутствии фотоаппарата или хотя бы мобильника. Но Эрих пообещал прислать ей лучшие буклеты с видами столицы, соборов и площадей, а также список достопримечательностей, чтобы составить план обзоров на будущее.

Потом они помчались прямёхонько ко дворцу, чьи шпили и башни уже маячили на горизонте, а Варя всё вспоминала чудный уголок, замеченный под одним из мостов, и мечтательно улыбалась…

В старой части города, где, как в Венеции, парили нал серебристыми лентами вод ажурные мостики, на площадке за обветшавшим особняком, смотрящей на канал, скукожились свёрнутые, давно не раскрываемые и обтрёпанные временем, зонты кафе или, может, бистро, никому, по всей вероятности, уже не нужного. Отгороженный от улицы домом, с другой стороны — прячущийся под мост, вознесённый здесь на уровень вторых этажей, этот кусочек суши, в низкий парапет которого с одичавшей цветочной полосой плескалась вода, казался удивительно милым и уютным. И Варя запомнила, хорошенько запомнила это место, и даже, извернувшись, успела отыскать глазами табличку с номером дома: переулок Надежд, 13.

Для кого-то, возможно, надежд, оказавшихся несбыточными.