Бумажные доспехи

Именно сюда ребята привели Морген, чтобы сварить кофе. Хоть и было уже дело к ночи, но Рок притащил шоколадный торт и бутылку вина, чтобы отметить новоселье, и Морген предложила начать с кофе: ее сил вряд ли бы хватило на посиделки.

— Док? Ну чего? Может его того… подогреть еще руками? — свистящим шепотом спросил Рок.

— Вода для кофе должна вскипеть естественным путем, — наставительно сказала Морген. — Чего вы так боитесь?

— Бабка нам шеи свернет, если увидит, что мы сюда залезли, — признался Тень.

— Какая бабка? — рассеянно спросила Морген.

Вода в кофейнике начала кипеть, и Морген скрутила газ. Достала из кармана прихваченную снизу ложку с длинной витой ручкой и, внимательно отсчитывая, засыпала кофе.

— Ну! — прошипел из коридора Рок. — Вы скоро там? Уже идет!

Тень выдал длинное заковыристое ругательство, свободной рукой подхватил Морген за локоть и потащил к выходу.

— Эй! — запротестовала Морген, боясь расплескать кипяток.

В воздухе плыл густой бодрящий запах кофе, Рок подхватил ее за второй локоть, и все трое рванули по коридору вглубь. Забились в закуток под черной лестницей — шаткой деревянной конструкцией, покрытой пылью и паутиной.

— Тень, давай какую-нибудь маскировку, — зашипел Рок.

Тень прикусил губу, напряженно размышляя.

— Сейчас, рассчитаю, — шепнул он. — Так, нас трое, коэффициент освещенности…

— Молча! И быстро!

Морген заикнулась было, но Рок и на нее зашипел, как кот.

Чьи-то шаркающие шаги послышались вдали. Едва различимое ворчание.

Тень замер, даже перестав дышать, и с ужасом поглядел на своих товарищей. Рок закатил глаза.

Морген засмеялась бы, не будь атмосфера такой заразительно напряженной. Куда делись боевые маги, которые без колебаний влезли в гнездо каракушек и спокойно ныряли в тьму ее зараженной проклятьем квартиры?

Морген аккуратно поставила кофейник на пол и шевельнула пальцами, вспоминая.

Нужный образ-узел пришел почти сразу, хотя последний раз она его использовала на первом или втором курсе.

Глухая пелена маскировки укрыла их угол, гася звуки и наполняя его тьмой-обманкой.

Тень уважительно поднял большой палец, оценивая.

— Молодец, док, — прошептал Рок. — Не хотите к нам на подработку?

Морген улыбнулась, качая головой.

Шарканье все приближалось, и улыбка Морген увяла. Мерзкий скрежет — словно идущая скребла железными когтями по стене, — сопровождал звук шагов.

— Ходят, снова ходят, а я им говорила, — едва слышно говорила старуха, — нельзя у меня ходить. И чем это пахнет? Чем пахнет? Оставили след… глупые мальчишки…

Маленькая скрюченная старуха остановилась прямо напротив их укрытия и медленно повернула голову.

— Попа-ались, — певуче протянула она.

Дверь

Донно закашлялся, до слез.

В этот раз цветами не пахло, и деревянной веранды не было. Донно снова стоял перед дверью кабинета.

Отцовского.

Дверь была цела, и, значит, чудовище все еще сидело за ней.

Еще миг Донно помнил, что сам, своими руками, покончил с ним и с мраком, куда он их тянул, но потом вовремя осознал, что мать передала зайти побыстрее.

Отец не любил, когда опаздывали.

Донно дотронулся дрожащими пальцами до круглой ручки — и та неожиданно обожгла раскаленной медью.

Отец стоял прямо за дверью. Как мальчик раньше не почувствовал его? Знакомый рисунок эмоций, едва прикрытый флером маскировки. Донно показался себе поломанным зеркалом, в котором отражался маленький он, боль в пальцах и страх, и еще удовольствие от этого сочетания. Но вот удовольствие был чужим.

Эмоции отражались друг от друга, словно в бесконечном коридоре двух зеркал.

Когда они утихнут, войти все-таки придется.

Вчера он нагрубил преподавателю, и тот позвонил домой, участливо интересуясь, не случилось ли что с мальчиком, а к телефону волею недоброго случая подошел отец.

За это сочувствие преподавателя Донно сейчас будет отвечать.

Он с ужасом смотрел на темную резную дверь и думал, что если будет тянуть, то отец всерьез разозлиться, и все будет страшнее. Пока он пытается быть педагогичным, а эти жесткие штуки вроде нагретой дверной ручки — просто испытание. Отец всегда хотел сделать из него настоящего мужчину, не хлюпика.

Мужчина должен уметь давить в себе переживания и терпеть боль.

Я сломал эту дверь, вспомнил Донно. За ней никого нет. Я сломал ее, а проклятую эту дверную ручку, о которую однажды разбила лицо мать, отнес в Институт, чтобы ее расплавили.

Сон не отпускал, обманывая реальностью.

Не было этого, говорило все вокруг. Наверно, это приснилось. Посмотри, эта дверь такая же прочная и твердая, как всегда.

На самом деле, ты все тот же тощий глупый мальчик, которому сейчас достанется.

Открывай дверь.

Тебе пора заплатить за все, что ты сделал.

Донно проснулся, с шумом дыша. Шея казалась деревянной — затекла от неудобного положения.

Жутко тошнило, и разбитые мысли сновали туда-сюда, не желая складываться в единое целое.

Донно подтянул к себе телефон, чтобы посмотреть, который час — всего-то четверть одиннадцатого, — и сразу же вспомнил.

«Я не перезвонил Морген. И не заехал к ней на работу, как собирался».

С досадой чертыхнулся и набрал ее номер.