Бумажный Человек

Зет вскрикнул и, наконец, проснулся. Машинально взглянул на часы. Без двух минут шесть. В салоне отчетливо воняло мертвечиной.

Зет огляделся, выдохнул и вытер со лба пот. Это было, как минимум, несправедливо. Почему человек, честно делающий свою работу, любящий жену и в жизни никому не желавший зла, должен видеть такие сны? То, что они снились редко: раз в полгода или даже реже было слабым оправданием. Достаточно было и одного раза. Зет точно знал, что он хороший человек. Ну, или, во всяком случае, добрый. По нынешним меркам это не так уж мало. Он жалел все, что стоило жалости. Помогал всем, кому действительно мог помочь. Он очень старался не думать об окружающих плохо. Что еще можно требовать от человека?

И, в благодарность за все это – такие сны. Все умирают, да. Никто не становится с годами моложе. Каждый что-то постоянно теряет. Но не каждому же так грубо и настойчиво об этом напоминают !

– Ничего не понимаю, – он вздохнул. – Слушай, Той, а тебя сны снятся? Хотя, да, глупо…

– Каждый раз, когда засыпает мотор, – неожиданно отозвался Той, – запускается программа диагностики. Она анализирует скопившуюся за день информацию и проверяет состояние систем. Сомнительные ситуации она моделирует заново, выясняя, было ли принятое решение единственно и абсолютно верным.

Той помолчал.

– В такие минуты мне кажется, что я бодрствую. О том, что это было не так, я узнаю, когда мотор оживает снова. У вас это происходит как-то иначе?

– Да в общем, нет. Примерно так же, – согласился Зет. – Что ж, поехали потихоньку. Смена вот-вот закончится. Но что же эта скотина аптекарь мне, все-таки, подсунул? Голова прямо раскалывается.

***

Они медленно двинулись вперед. Через минуту в конце улице появилась точная копия Тоя – серая и безликая. Сменщик был, как всегда, точен. Машины как раз поравнялись друг с другом, а минутная стрелка – с двенадцатью, когда Зет обнаружил очередного Проповедника. В черном строгом костюме и белой рубашке со стоячим воротничком, он что-то вдохновенно вещал собравшейся перед ним толпе человек в двадцать, и светлые его глаза горели синеватым религиозным огнем. И хорошо, надо признать, вещал: cобрать такую толпу было под силу далеко не каждому.

– Притормози, Той, – попросил Зет.

Формально смена уже закончилась, но профессиональная этика требовала оставить участок чистым.

Поравнявшись, машины остановились сами.

– Отличный денек! – приветствовал сменщик Зета, высовываясь в окно.

– Бывало и лучше, – усмехнулся Зет.

– Что так?

– Да ничего особенного. Видимо, черная полоса, потом как-нибудь расскажу. У тебя как?

– Отлично.

Сменщик махнул рукой в сторону Проповедника.

– Ишь, наяривает, – усмехнулся он. – А давай, как в старые добрые времена? Зайдем с разных сторон и ка-ак…

Зет покачал головой.

– У тебя еще вся смена впереди. Навоюешься. Езжай себе с миром. Я разберусь.

– Ну, как знаешь. Тогда до завтра.

– Удачи. Хорошего дежурства.

Дождавшись, когда машина сменщика повернет за угол, Зет снова опустил стекло. С улицы доносилось привычное бу-бу-бу. Зет прислушался.

"Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?

Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их".

Зет покачал головой.

– Ох, дурят голову нашему брату!

Инструкция категорически запрещала использовать Очиститель в городе, если расстояние до цели превышало пятьдесят метров и, уж тем более, из машины, но голова болела так, что Зету было уже все равно.

Он тщательно прицелился, выбрав в качестве мишени правый глаз Проповедника – голубой, сумасшедший и гипнотический, – задержал дыхание и спустил курок

– Вот теперь поехали, – бросил он, и слова коснулись земли прежде, чем первые капли крови.

Проповедник, точно большая темная бутылка, медленно повалился на асфальт, хлеща из отбитого горлышка чем-то красным. Голова исчезла.

Зет знал, что теперь последует шок, ждал его, но все равно пропустил момент, когда мир завалило пеплом, а сердце – льдом.

Перед глазами всплыло лицо друга, Уайта. Очень пьяное лицо. Совсем пьяное. Слипшиеся мокрые волосы почти прикрывали поблескивающие безумием глаза.

– Вот рыбы живут в воде, Зет, – говорил он (только еще вчера говорил).

– А люди, это такие рыбы, которые живут в воздухе. Понимаешь, они могут плавать в воздухе, у них все для этого есть, ты только представь, сколько у них простора, а они ползают по дну. Просто ползают…

Уайт тряхнул головой.

– А душа, Зет, это такая рыба, которая живет в обществе. Там тоже места хватает. Но и душа у большинства людей предпочитает ползать по дну. Там, где оседает вся дрянь и дешевка, вся реклама и мерзость, все самое тупое и грязное. А они наглотаются этого, нажрутся, и их тянет на дно, как кусок свинца. А выше, выше, выше, Зет! Ведь если быть легким, можно всплывать бесконечно! Туда, где у поверхности пенится поэзия и музыка, где разноцветными пузырями врется к небу живопись и архитектура, где…